И пусть наступит утро
Шрифт:
За мостом снова застрекотал пулемет. «Пронин?!» - Березин в нерешительности застыл на месте и вдруг увидел, как к мосту перебежками подходила наша пехота. Пронин с пулеметом подошел последним. Новый адъютант Богданова лейтенант Веселый передал Сергею, что ручной пулемет останется в батарее.
– Майор сказал, что и пулеметчика даст.
Скоро Березину действительно представился уже немолодой, краснощекий усач с широкими плечами.
– Пулеметчик, еще с гражданской...
– доложил он.
– А сам одессит. С судоремонтного, слыхали про такой?
Березин не успел поговорить с ним, как вызвали в штаб. Здесь он узнал, что основная масса войск отходит на Николаев, прикрывая пути на Донбасс, к которому рвался враг, а меньшая часть войск прикроет Одессу. На карте жирными синими стрелами были обозначены направления ударов третьей гитлеровской армии.
С наступлением темноты, оставив небольшой заслон, наши части двинулись к Одессе. Полк Богданова выступил на час раньше пехоты. Отход на Одессу означал, по мнению Богданова, что отступление кончилось. Позади было море. «Там, видимо, уже организована оборона», - думал он, зная, что в Одессе размещался до войны штаб округа.
Газик с открытым верхом, в котором ехал Богданов, двигался впереди колонны. Майор волновался: рация, оставленная вместе с заслоном, не отвечала.
– «Верба»! «Верба»!
– настойчиво повторял радист.
– Странно, - озабоченно произнес Богданов, обернувшись к адъютанту, сидевшему рядом с радистом на заднем сиденье.
– По времени они должны быть уже на приеме...
– Может, питание село, - предположил лейтенант Веселый и, помолчав, добавил: - «Верба» ведь докладывала, что фашисты бомбят оставленные нами позиции, значит все в норме. Еще и двух часов не прошло...
– «Верба»! «Верба»!
– снова заговорил радист.
– Слышу вас плохо, даю для настройки: раз, два, три...
– Ответила!
– оживился майор.
– Ну, что там у них?
Через несколько минут Богданов расшифровал полученную радиограмму.
– «Преследуют, заслон сбит», - прочел он первую строчку.
– Остановитесь там, вон за тем леском, - тронул майор за плечо шофера. И, обернувшись к Веселому, негромко сказал: - Дайте сигнал - командиров дивизионов ко мне.
Богданов вспомнил показания пленного офицера-эсэсовца, взятого третьего дня. «...Германское командование уверено, что русские войска потеряли способность к сопротивлению. Еще одно усилие, - хвастливо заявлял офицер, - и вас отбросят к морю, обойдут ваши фланги, и на плечах советских дивизий армия фюрера ворвется в Одессу. Вы охвачены тисками брони и огня. Сопротивление бесполезно».
«Что ж, - зло подумал Николай Васильевич, - надо бы. показать этим фашистским хвастунам, что русские войска отнюдь не потеряли способности к сопротивлению».
Богданов отошел на несколько шагов от дороги, где неподвижно застыли автомашины и штабной автобус, и углубился в карту. До заданного рубежа осталось не менее двух часов движения, а танки врага могли появиться и через час... Их нужно задержать хотя бы на три-четыре часа. «Но кто займет оборону на этом рубеже?» Богданов знал, что позади, не считая сбитого гитлеровцами заслона, никого уже нет. Не с одними же пушками принимать бой с рвавшимися к городу танками.
Но что-то все же следовало предпринять. Двигаться дальше но шоссе означало ожидать, пока враг раздавит полк гусеницами. Можно свернуть на проселочную дорогу и продолжать движение к городу. Казалось, это и есть решение. Но оно открывало врагу дорогу на Одессу, ставило под удар идущих впереди наших людей... Богданов потер виски. Что делать? Никто не мог потребовать от него, чтобы фашистским танкам был противопоставлен артиллерийский полк. Он и думать об этом не имеет права. Ни на одном учении никогда полку не ставились такие задачи, он даже не слышал о подобном...
Майор снова развернул карту. Неслышно подошел лейтенант Веселый.
– Командиры дивизионов прибыли!
– доложил адъютант.
«Да, это можно назвать как угодно, нО другого решения нет». Богданов написал несколько строк и, вырвав листок из блокнота, протянул адъютанту.
– Отправьте полковнику Рыжи, срочно!
– сказал он и подошел К командирам дивизионов.
– Заслон сбит!
– объявил командир полка.
– Танки врага идут, на Одессу. Они могут быть здесь раньше чем через час. Я решил: первый и второй пушечные дивизионы развернуть у Благоево с задачей не допустить прорыва танков в направлении Свердлово, Одесса. Третий дивизион прикроет оба дивизиона с закрытых позиций, воц из-за того бугра, - показал майор.
– Мой наблюдательный пункт - йместе с командиром третьего дивизиона.
– Богданов сделал паузу и, обведя взглядом сосредоточенные лица командиров, добавил: - Вооружите людей гранатами и бутылками с горючей смесью. Танки не должны пройти.
– Я, стало быть, поеду с первым дивизионом, - как нечто само собой разумеющееся сказал Богданову старший политрук Иващенко.
Майор бросил быстрый взгляд на комиссара. Значит, Иващенко не только принимает его, командира, решение, но и одобряет его.
Сорок минут спустя Богданову доложили, что полк готов к бою.
– Теперича и закурить мояшо, - услышал Богданов и, обернувшись, увидел Пронина, свернувшего громадную козью ножку.
– Держи, - сказал Пронин и передал кисет с махоркой Морщакову.
Морщаков дежурил у стереотрубы и первым на наблюдательном пункте доложил о танках. Освещенные лучами заходящего солнца, танки отчетливо выделялись на фоне оранжевого закатного неба. «Вот бы накрыть!» - подумал Сергей, глядя на них. Несколько минут прошло в напряженном молчании.
– Товарищ капитан, пора - огонь!
– не выдержав, шепнул Сергей.
– Нельзя!
– командир дивизиона показал глазами на застывшую в напряжении фигуру Богданова.
– Ну и много же их, - тихо сказал Морщакову Пронин.
– Я насчитал уже сорок три, а сколько может еще появиться...
– Далековато!
– не отрываясь от оптического прибора, сказал майор.
– Пусть подойдут поближе.
– Разрешите!
– не унимался Березин.
– Попадем!
Богданов поднял голову и повернулся к лейтенанту.
– Успокойтесь, Березин, - негромко произнес он, строго взглянув на Сергея из-под нависших густых бровей.
– Не торопитесь. Бить врага нужно наверняка.
Сергей нервничал. Минуты казались ему страшно долгими.
– Огонь!
– наконец скомандовал командир падка.