И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
После 8 Марта я посетил агентство недвижимости. 9.200 долларов - это красная цена за мою комнату. Я собирался её продать за те же деньги, что и покупал. Агент после осмотра моей комнаты согласился с разумностью этой цены на неё. Мной был заключён с агентством договор о продвижении моей комнаты на рынке недвижимости, проще говоря, агентство будет подыскивать покупателей на мою комнату, приводить их ко мне. Причём агентство утверждает, что при разумно запрошенной мной цене за неё поиск покупателя будет недолгим, что мне было приятно слышать: значит, я не ошибся, остановив свой выбор именно на этой комнате, значит, сырость и холодность комнаты при её кратковременном осмотре не заметны. И отсутствие мороза за окном в это время также мне на руку: плюс за окном мне в плюс. А вот Ольгой, интереса ради пришедшей ко мне в гости, минусы моей комнаты были подмечены верно. Она так и сказала:
–
– Так я не собирался и не собираюсь. Я же тебе объяснял, - ответил я, хотя в душе мне было досадно, что меня провели прежний хозяин комнаты Паша и агентство недвижимости, может, не сознательно, но провели. И так что очень здорово, что у меня есть план действий на будущее, и мне не придётся зябнуть и чахнуть в этой комнате всю жизнь. Но у меня создавалось ощущение, что кондиции в моей комнате выживали меня из неё, не оставляя мне возможности поступить в своей жизни иначе, чем я решил. И это меня дополнительно оправдывало, что я иначе не смогу поступить, чем я решил.
Весь март я жил у себя дома, иногда показывая свою комнату потенциальным её покупателям. В это время обнаружилось, что я не могу свободно разговаривать и откровенничать по вечерам с Ольгой по телефону, стоящему в коридоре моей коммунальной квартиры - вечно я скован подозрением, что меня подслушивают соседи, эти студентка Ка-тя и бабушка-пенсионерка, я скован и не могу откровенно говорить Ольге то, что хотел бы сказать. Вот в чём ужас коммунальщины! А ещё эта запутанная ситуация с неработающим водогреем в ванной комнате, который надо чинить, но Ка-тя не хочет пока этого делать, чтобы не повышать привлекательность этой квартиры для моих покупателей. Она-то мечтает сама со временем прибрать полностью эту квартиру к своим рукам; а мыться - сама она ходит мыться в другую коммунальную квартиру на этой же Гражданской улице, где находится принадлежащая ей вторая комната, которую, кстати, она мне предлагала осмотреть, но я отказался поменять на неё свою, как бы этого ни хотела Ка-тя, и чем она была не довольна. Так что, Ка-тя - вр'eдина: и сама сейчас не покупает у меня комнату, и ремонтировать водогрей не хочет ещё со времён проживания Паши в теперешней моей комнате. И я один этого сделать не могу: и денег на это нет, тем более тянуть ремонт одному не хочется совсем. Лучше скорее избавиться от комнаты. И придётся это делать опять-таки через дарение одного квадратного метра её площади.
Весь период моего проживания на Гражданской улице я мучился вопросом, куда же мне прописаться, выписавшись в связи с продажей этой своей комнаты, не по объявлению же прописываться! Такие объявления о прописке попадались мне на глаза ото всюду: в газетах, на уличных стендах, столбах, остановках транспорта, стенах домов. Я полагал, что это мой крайний вариант - воспользоваться услугами подобных объявлений: прописанным-то я должен быть где-то, вроде бы и не важно где, ведь я уеду из страны, но по возвращении (а я ведь собирался возвращаться!) прописка может пригодиться на первых порах, пока я не обзаведусь честно заработанным жильём. Родившись (получив даже медаль родившемуся в Ленинграде) и всю жизнь прожив в Ленинграде/Петербурге я, естественно, хотел остаться петербуржцем и в документах, то есть я хотел сохранить петербургскую прописку. Да, выраражение "я - ленинградец/петербуржец" для меня не было пустым звуком. Но за помощью в таком щепетильном деле как петербургская прописка обратиться мне было н'e к кому, и я пошёл поделиться своей проблемой с Натальей Владимировной Якубовской, может, она что посоветует?
– Обращайтесь к услугам фирмы UCI - заключайте договор, ведь мы занимаемся комплексом вопросов отъезжающих за границу, и Ваша проблема не уникальна, - принялась снова агитировать меня директриса UCI, говоря мне от лица фирмы "мы".
– Мы имеем выход на милицейские чины, так что сделаем Вам надёжную петербургскую прописку, к которой нельзя будет придраться.
– Как так?
– спросил я.
– Участковые знают всех одиноких пенсионеров на своих участках. Вот им-то и предложено будет за деньги прописать Вас, а предложение, поступившее от милиционера, будет своего рода гарантией, что Вы не претендуете на проживание по адресу прописки. Это будет участковый объяснять пенсионерам. Стоить Вам такая надёжная прописка будет всего триста долларов.
Кроме разговора о прописке мы с Якубовской повторили сказанное нами при первой нашей с ней встрече. Я также сообщил о том, как идут мои дела - что я показываю свою комнату потенциальным покупателям, и о моём решении ехать не одному, а с любимой женщиной, которой также следует поучиться в Германии на кого-нибудь, что Якубовская только приветствовала:
– Правильно, вдвоём легче. И отношение к семейным парам учащихся у окружающих немцев будет другое...
В общем, если при первой нашей встрече с Якубовской разговор между нами можно назвать шапочным, носящим презентационно-ознакомительный характер, то нынешний можно назвать более конкретным разговором, и именно на возможность через фирму UCI решить мой вопрос с петербургской пропиской я "клюнул" намертво, окончательно решив воспользоваться услугами фирмы UCI, что я и подтвердил её директрисе. Кроме озвученных Якубовской аргументов в пользу обращения к фирме UCI (ещё раз их перечислять не буду), я нашёл ещё следующие, которые мог сформулировать лишь я сам: имея после продажи комнаты и заключения договора с фирмой UCI возможность несколько месяцев оставаться на Родине с деньгами, я плодотворно использую это время: вот он момент для получения мной водительских прав/посещения автошколы (будет и время и деньги), ведь Германия - автомобильная страна, и возможность сесть за руль там не будет лишней, а также я имею возможность наконец-то освоить компьютер, ведь ехать компьютернонеграмотным за границу в век информационных технологий - безумие, так как окажись я один на один с компьютером за границей - и ведь точно: окажусь - и я пропал: спросить-то будет не у кого, и не буду знать, что спросить и как, не имея ни малейшего представления о компьютере, не зная, так сказать, с какой стороны к нему подходить. А ведь существует ещё какой-то Интернет, без которого якобы компьютернограмотные уже не могут обойтись, а я даже не знаю, что это такое (только знаю, что соседка Ка-тя вечно недовольна, когда я снимаю трубку телефона в коридоре, когда у неё в комнате через телефон с треском идёт передача данных). Да, возможность получить водительские права и освоить компьютерную грамоту на Родине надо использовать-в Германии будет легче жить и учиться.
Между тем я продолжал ходить на работу на телезавод имени Козицкого. Сидел в цеху в шортах. А кругом сидят одни женщины - мужчину на такую низкооплачиваемую работу не пойдут. Однажды мастерица мне сообщила, что завтра на завод приедет Чубайс, в связи с чем она попросила меня прийти в цех завтра на работу в брюках, на что я ей сказал, что не хочу из-за какого-то Чубайса получить геморрой. Услышав это слово с двумя буквами р мастерица смущённо заулыбалась, опустив глаза, и ещё раз попросила:
– Ну, Алексей! Ну приди завтра в брюках, - а сама улыбается смущённо, видно сама осознавая комичность её уговора меня.
Я ни в какую не обещаю ей выполнить её просьбу, типа: ну кто он такой, этот Чубайс, что я из-за него должен париться в брюках. Доходит дело до того, что меня вызывает начальник цеха или ещё какая-то заводская шишка и просит со словом "пожалуйста" надеть завтра брюки. Ну, раз меня так вежливо просит об этом высокое начальство, то как ему откажешь? Я соглашаюсь. А быть уволенным из-за штанов я не боялся: появилась первая зарплата и тёти Надинина поддержка, теперь уже как запасной вариант столования, так что проявляя строптивость из-за штанов я ощущал себя человеком, с которым на производстве считаются.
А через несколько дней всё того же марта 2003 года на телезавод направили на производственную практику целый табун учащихся радиотехнического колледжа. И если в свой первый рабочий день они (имею в виду юношей, которых было примерно половина табуна) явились на практику в джинсиках и брючках, то увидев меня и пообщавшись со мной на тему профилактики у них геморроя они большой массой на второй день пришли в цех в шортах разной длины и расцветки. Женщины цеха умирали со смеху, глядя на армию в коротких штанишках, вдруг ввалившуюся в цех, и на покрасневшую мастерицу с отвисшей челюстью от увиденного леса голых юношеских ног, прямых и кривоватых, лысых, с пушком и волосатых. И лучше бы мастерица и не спрашивала ребят, а то ведь они отвечали ей моими словами об опасности подцепить в брюках геморрой, и это многократно повторенное ими слово с двумя буквами р окончательно вогнало бедную мастерицу в красный цвет оттенка зрелого помидора. Подметив за мастерицей эту особенность, краснеть при произнесении этого слова, ребята во время сидячей работы, когда мастерица проходила за их спинами, вдруг произносили один за другим: "Ой! Геморрой!" или напевали:
Что же, что же, что со мной?
Гемо-, гемо-, геморрой!
Ой! Ой! Ой!
Геморрой!
Ой! Ой!
Ой!
Геморрой!
И было им весело. Работать. Со временем ребята выработали у мастерицы рефлекс смеяться при произнесении ими слова "геморрой", чем и пользовались. Но эти юнцы в шортах не были паиньками. По производственной необходимости я был вынужден быть требовательным по отношении к ним. И они решили меня избить всем скопом. Меня спасло то, что их разговор о плане нападения на меня после работы случайно подслушали женщины-работницы нашего цеха и предупредили меня. Спасибо вам, милые труженицы моего цеха, за заботу обо мне! Большинство из них мне симпатизировало, а некоторые даже вздыхали по мне и завидовали Ольге, особое расположение к которой я не скрывал: мы ведь и с работы уходили вместе, и вместе ехали на метро до "Садовой" (она ехала дальше до "Ладожской").