И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
Я описал случай с винегретом, потому что он мне запомнился. Кроме него в том голодном и сыром марте 2006 года было всего два запоминающихся случая, когда я наелся. В одной урне при парадной двери я нашёл почти целый пригоревший пирог с капустой. И съел его за один присест в расположенном рядом сквере, отделяя местами совсем подгорелую нижнюю часть. В другой раз в том же сквере я разговорился с молодым человеком, квартирным ремонтником, и он накормил меня и напоил пивом. В остальное же время марта мне было голодно. Лишь надежда на успех в суде, то есть что чёрная полоса у меня скоро закончится, питала меня.
В марте мои ботинки, данные мне тётей Надиной (наверное, они были старыми ботинками её сына Тимофея), совсем расквасились от постоянного хождения в них в слякоть. И вот иду я в них по Загородному проспекту мимо обувного магазина и вижу около входа в магазин рядом с урной пару оставленных ботинок. Наверное, кто-то купил в магазине новые, а эти не стал выбрасывать в урну, а поставил рядом с ней: может быть, кому-нибудь они ещё пригодятся доносить их. И они пригодились мне, так как оказались ещё не полностью самортизированными, а говоря по-русски проще: их ещё вполне можно было носить. Ботинки оказались итальянскими, они были чёрные со шнурками сверху и молниями сбоку. Рассмотрев их, я тут же переобулся в них, выбросив свои прежние ботинки
Следует отметить, что во второй половине марта, когда вечером стало не холодно, в Александровском саду перед Адмиралтейством народ стал употреблять пиво, а то и что покрепче с закуской. С каждым днём, поскольку становилось всё теплее, вечером собиралось всё больше компаний, особенно много пило народу по пятницам и субботам вечером. Посидев на скамейках, часто залезая на них с ногами, народ часто не допивал до дна пиво и не доедал всевозможную закуску, среди которой лидировали по частоте оставления недоеденными солёные сухарики. Попадалось, в принципе, всё, что только можно было представить: и чипсы, и фисташки, и кальмары, и колбаса, и огурцы, и хлеб. Кроме недопитого пива оставлялись недопитыми и соки, и лимонады, и просто вода в коробках, бутылках или банках. Водку я не допивал: не было желания, а так всё недопитое я либо тут же допивал - пить-то хотелось, не пива конкретно, а просто пить - либо забирал с собой на лестничную площадку. Чтобы не брать с собой лишних бутылок, я одинаковое пиво сливал в одну стеклянную или большую пластиковую бутылку. А с куревом у меня весной проблем не было. Найденных гривенников на Сенной площади, Московском вокзале и ещё кое-где мне на курево хватало. А ещё курево я часто находил забытым на тех же скамейках Александровского сада. У нас же как принято? Сигареты на стол. Вот их и забывают оставленными среди пустых и недопитых бутылок и банок, и недоеденной закуски. Значительную часть выпивающего контингента в Александровском саду составляли курсанты находящегося в здании Адмиралтейства Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского. Кроме Александровского сада в мой ареал кормления входил и сквер по другую сторону от Исаакиевского собора - сквер у гостиницы "Астория". Среди недоеденного как в Александровском саду, так и в сквере у "Астории" часто попадались бумажные пакеты с недоеденным картофелем фри и соусом в маленьких ванночках от "Макдональдса", расположенного на Большой Морской улице, то есть неподалёку. Так что с приближением тепла я всё чаще стал пастись-кормиться в этом районе, а не просто сидеть на Московском вокзале в ожидании часа сорока пяти ночи, чтобы пойти на мою лестничную площадку...
Во второй половине марта я заметил, что не один я хожу в бушлате. Я пропустил весну прошлого, 2005 года, сидя безвылазно в гараже на улице Софьи Ковалевской, но я не помню, чтобы осенью прошлого года кто-то попадался мне на глаза в бушлате. Или же я, не имея сам тогда бушлата, не видел их и на других? Но этой весной, когда люди сняли зимние куртки, пальто и шубы, и переоделись в демисезонное, я заметил, что действительно пришла мода на бушлаты. Подлинные морские бушлаты разных стран и сшитые, видать, в ателье или купленные в бутиках стали носить и молодые люди и девушки, и молодые женщины, то есть очень многие. Как хорошо, что у меня появились более менее приличные ботинки, ибо с бушлатом они хорошо смотрелись. Меня однажды, такого, в бушлате, остановила молодёжная компания на Невском и выразила своё восхищение моим бушлатом. Было это ближе к концу марта 2006 года. Ходя в марте в бушлате и без баула-теперь я свои вещи оставлял на лестничной площадке на Набережной - особенно выходя на Невский проспект, я стал понемногу чувствовать себя данди (или дэнди), ибо я чувствовал, что бушлат выделяет меня из толпы, но теперь никто стыдливо не отводил от меня глаз. Пройдёт немного времени, и я стану конкретно притягивать к себе взгляды всех окружающих, но об этом по порядку. Сейчас лишь замечу, что однажды в марте в Александровском саду меня чуть не побили пьяные курсанты Дзержинки (Высшего инженерного военно-морского училища имени Дзержинского, находящегося в здании Адмиралтейства) за то, что я ношу бушлат, как будто бы я не имею права его надеть на себя. Курсанты встали передо мной полукругом, и самый недовольный моим внешним видом, зачинщик курсантского возмущения, схватил меня за бушлат, а другой рукой уже замахнулся на меня, но среди этой пьяной компании нашёлся один герой, заступившийся за меня и вцепившийся в занесённую на меня руку. Держа своего товарища-забияку за руку, он крикнул мне:
– Уходи скорей, пока я его держу!
– и обратился к буяну: - Да отстань ты от него!
– имея ввиду меня.
И я спасся бегством. С тех пор я в бушлате сторонился компаний выпивающих курсантов.
* * * (Звёздочки 68)
Проходя по Невскому в конце марта я обратил внимание на размещённое на дверях одного ресторана объявление о приёме на работу грузчика. А 29 марта случилось вот что. В этот вечер я почему-то (возможно, потому, что шёл дождь) поднялся на свою лестничную площадку довольно рано, до полуночи. И в двенадцатом часу ночи или вечера (как хотите) из квартиры на последнем этаже вышел жилец, подросток-десятиклассник, в магазин за продуктами, но зачем он вышел, я узнаю чуть позже, а пока я решил его догнать и познакомиться. В тёмном Александровском саду я его догоняю и вступаю с ним в диалог. Я поведал ему, что я уже скоро месяц как живу этажом выше, на чердачном уровне, его дома на Набережной. Он удивился. Я ответил, что я старался не шуметь, чтобы не раздражать их собаку. Но я заметил, что я боюсь не собаку, а людей. Жильцов. Что они, прознав, что я обосновался над ними, прогонят меня. И поэтому я вынужден подниматься наверх как можно позже, обычно в третьем часу ночи. А вообще, - сказал я, - я племянник и кузен его соседей с первого этажа, хожу чистым и в чистом, заходя помыться-побриться к ним. Про свою надежду на суд я также рассказал, чтобы подросток с последнего этажа поверил, что я наверху - это временное явление. А про работу я сказал, что с радостью устроился куда-нибудь, хоть грузчиком, но но на работу я смог бы начать ходить, только если перестал бы бояться быть замеченным жильцами квартир по этой лестнице, и смог бы безбоязненно приходить с работы вечером, а не ночью, как сейчас, к себе наверх. То есть я просил у подростка-десятиклассника Матвея - так он представился - дать мне зелёный свет на временное проживание над ним, и пусть он расскажет обо мне своим родителям, чтобы они меня не гоняли. Матвей сказал мне, что я могу жить наверху и дальше, и пожелал поскорее мне устроиться на работу.
Я на следующий же день пошёл в ресторан устраиваться грузчиком. Там мне , как я и предполагал, была обеспечена кормёжка обедом, что было для меня, бездомного, не имеющего плиты, ну очень существенным условием, большим плюсом. О том, что я бомж, я естественно, не говорил. С ресторанной начальницей я договорился о выходе на работу завтра же, 31 марта.
Радостный, я вечером тридцатого зашёл к тёте Надине помыться-побриться. Узнав, что я завтра с утра иду на работу, Настя, а может быть и тётя Надина (я не помню, вернулась ли она к этому времени из Москвы от Анки), разрешила мне переночевать в квартире. То есть мне позволили начать трудовую деятельность как человеку. Напомню, что моим родственникам было не известно, что я живу над ними.
И вот я на работе. В мои обязанности входило таскать на складе, расположенном в подвале, продукты к движущейся наверх ленте-транспортёру, а также разгружать подъезжающие машины с продуктами. Было время и посидеть без дела в ожидании следующего задания. Часов в 11 слегка покормили. Но это был не обед, а второй завтрак. В третьем часу был обед. Мне такая система кормёжки пришлась по душе. На этой работе для меня оказалось всё хорошо, кроме низких сводчатых потолков. И об эти своды я постоянно бился головой, постоянно забывая о них. а помнить о них постоянно не было возможности, ведь я думал о порученном мне задании. Поэтому после первого дня работы в ресторане я решил зайти на Набережную в квартиру родственников. Второй день подряд. На этот раз по делу. За виденной мной там стальной каской. Каска была не обычная какая-нибудь, а эпохи Первой мировой войны французского фасона с гребнем сверху и козырьком сзади кроме переднего (я ведь занимался военной историей, поэтому точно знал, что это подлинная французская каска). Цвета зелёного хаки. На месте налобной бляхи была только наварена эмблема, на которой были отштампованы буровая вышка и трактор с землесгребательным ковшом. Я понял, что такую каску Тимофей, студент Горного института, мог приволочь домой с какой-нибудь горняцкой практики. Я спросил его, могу ли я её взять, чтобы носить на работе и не биться головой о потолочные своды. Я получил разрешение. И тогда я понял, что в своём морском бушлате и этой каске я "морской крот", каска-то горняцкая, то есть принадлежит тем, кто роет землю. А в природе кто роет? Кроты. И ведь есть же в Америке спецназ "Морские котики"! А я, значит, буду спецназовцем "Морским кротом". Надо только на каске написать готическим шрифтом по-немецки "Морские кроты", - думаю я.
– Надо посмотреть, как по-немецки будет "крот". Беру свой Русско-немецкий словарь (напомню, что мои книги по немецкому языку хранились на Набережной) и нахожу там слово "крот". По-немецки "der Maulwurf". Открываю теперь Большой немецко-русский словарь, ищу слово "der Maulwurf", чтобы узнать форму множественного числа. Кроме значения "крот" у него находится и второе, разговорное: так немцы называют диверсантов, разведчиков, подрывников. Ну точно: я есть Maulwurf, ведь я всем своим образом жизни и своей будущей Книгой с изложением в ней своей жизни собираюсь подрывать современное Российское демократическое государство, показывая его порочность. Хотя бы в том, что я тону, и оно, вот такое демократическое, не может мне ни чем помочь. Ведь кто я в нём? Равный со всеми, и тогда с какой стати государству мне помогать? Выживай как знаешь! Да, моя Книга будет упрёком ныне действующей государственной системе, упрёком, заставляющим задуматься о необходимости коренным образом эту систему менять, чтобы человек не чувствовал себя одиночкой, до которой у государства нет дела: пусть выживает, как хочет! Да, я подрывник этой системы, Seemaulwurf специального назначения, спецназовец "морской крот". Да, я буду ходить по Невскому и вообще по центру города отныне в бушлате и каске. Или нет, на голову я одену кепку, найденную мной прошлым летом, с приклеенным к ней белым париком, и тёмные очки одену, найденные также прошлым летом, круглые, как у Джона Леннона, а каску на лямке повешу за спину, и портянки обмотаю поверх чёрных джинсов - такой образ будет ярче, и кепка с париком и очками будут в тему, ведь мне как диверсанту, шпиону, разведчику, подрывнику нужно сохранять конспирацию. И портянки клетчатые надо намотать на ноги поверх джинсов.И смеху будет больше при виде меня такого, эпатажного. И запомнят меня лучше, что, да, действительно, ходил тут один по центру города в парике и с каской, и в бушлате при портянках, что будет хорошо, что послужит подтверждением, что я, Алексей Павлов, действительно был такой. И бедствовал. А на меня никто не смотрел, и стыдливо отводили глаза при виде меня с баулом, типичного бомжа. Зато теперь я заставлю смотреть на себя и указывать на меня пальцем. Я ведь тяжело переносил, что люди стыдливо отводили глаза при виде меня, бомжа, и я теперь дополучу недополученное общественное внимание. я заставлю о себе говорить. Да, моё хождение в таком виде будет идейным эпатажем. И пусть общество запомнит, что я действительно был, есть, и буду. Да, у меня всё будет хорошо, и я ещё долго буду. Буду жить! И благоденствовать!
И я написал на яркой оранжевой бумажной полоске чёрным цветом готикой по-немецки Seemaulw"urfe. И приклеил эту полоску к каске с левого бока узким скотчем. А лямку сделал длинную, чтобы каска висела за спиной. О! Что я ещё нашёл! Как раз в тему: детские тёмные ортопедические очки-цилиндрики на маске и на белой резинке от трусов вместо душек. Наверное, их в детстве носил Тимофей. Мне как "кроту" они пригодятся для большей эпатажности моего образа. Я беру их без спроса, полагая, что их хранят просто так, на память.
И на следующий день, 1 апреля, я пришёл вот в такой униформе "морского крота" на работу в ресторан. Первое апреля располагало к шуткам, и мой внешний вид был одобрен и вторым грузчиком, и шеф-поваром, спускавшимся на склад в подвал за продуктами. Я объяснил им концепцию своего мундира спецназовца-диверсанта "морского крота". Кроме каски с ортопедическими очками на резинке от трусов и кепки с приклеенным париком я взял с собой на работу третий головной убор: найденную зимой в снегу трикотажную шапочку с прорезью для глаз цвета зелёного хаки. Поэтому после перемены каски с ортопедическими очками на кепку с париком, вызывающей всеобщий смех как на складе ресторана, так и на кухне, шеф-повар Андрей попросил у меня мои головные уборы, и третий головной убор, шапка с прорезью для глаз, надетая в свою очередь Андреем, валила от смеха всех наповал. Насмешив моими головными уборами всех на кухне, шеф-повар Андрей попросил меня самого показаться наверху в курилке в полном облачении - в бушлате и портянках, при очках и в кепке с париком, и с каской за спиной.
После первого апреля, то есть моего второго подряд рабочего дня, у меня был выходной. Я решил в этот день не выходить кормиться на улицу из урн, мусорных баков и со скамеек. Думаю, что мне не пристало этого делать, ведь я уже устроился на работу, и если я сутки поголодаю до кормёжки на работе завтра в ресторане, то со мной ничего не случится.
3 апреля утром я вовремя пришёл на работу в униформе "морского крота" и принялся разгружать машины с продуктами. В каске. Но без бушлата и кепки с париком. С девяти до одиннадцати я, голодный, работал-разгружал, думая, что скоро будет перекус. И вот, когда утренние машины все были разгружены, мне вдруг сообщают: