И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
— Мертва? — спросил Рёрик своего брата, ухмыльнувшись и сделав такое лицо, будто он сильно удивлен. — Разве мы не…
Харальд тут же ударил Рёрика по лицу. Они дрались не на шутку, но им было то нужно. Дрались не как конунг и ярл, но как два брата, затаивших обиду на друг друга. Они валялись на земле, переворачивали друг друга, душили, но не били насмерть. Райан смотрел на них внимательно, а в голове все звучал вопрос конунга, который он не успел закончить. Значит, Маккенна все же жива. Осталась жива. И Марна говорила правду. Что же еще она может рассказать?
Райан взглянул на девушку. Крупные кольца ее рыжих
Конечно, за те двенадцать дней, что они провели вместе, двое сблизились. Но та была очень грустная и странная близость. Не брат и не сестра, но и не двое влюбленных. Скорее два человека, объединенных одним горем и одним спасением. Два супруга, что прожили вместе шестьдесят лет — страсть давно покинула их умы и чресла, а вот воспоминания о всех пройденных и пережитых бедах живы в тех морщинах, какие образуются у глаз, когда они смотрят на друг друга и улыбаются с благодарностью.
Райан был христианином. И даже если бы в нем проснулось нечто природное и естественное для мужчины такого молодого возраста, он бы просто закрыл глаза и стал молиться. И если бы то не помогло, то наказал бы себя ударами плетью, занялся бы самоистязанием.
Конунг победил в схватке, и Харальд остался лежать на боку, сплевывая кровь. Рёрик пошатнулся, утер рукавом сломанный нос, прошипел, взглянул на Райана и небрежно, совершенно равнодушно отдал приказ вернуть обоих в темницу до тех пор, пока Марна не раскроет себя.
***
Судороги сводили мышцы Мирославы, кости будто ломались, а кожа горела. Но то было несколько часов назад. Теперь она была спокойнее воды в знойный безветренный день. Мирослава была там, где хотела быть. Дома. Она видела мужа, что ждал ее на той стороне реки, — оставалось только перейти через нее, но лед совсем растаял. Вода была холодной, почти черной, гудела. Волны злобно вздымались. Мирослава всмотрелась в силуэт мужа, который звал ее рукой.
— Саша! — крикнула она, но из груди вырвался лишь болезненный хрип. — Саша! Я здесь!
Он кричал что-то в ответ, но ветер предательски уносил его голос в другую сторону. Мирослава сделала первый шаг в воду. Пальцы на босых ногах свело. Нужно было плыть, но река, ширина которой двести пятьдесят метров, лишь ждала момента, чтобы поглотить Мирославу раз и навсегда, сожрать ее, вобрать в себя.
— Саша! — вновь крикнула Мирослава, зовя мужа на помощь, но тот не колебался и продолжать стоять на месте как вкопанный.
— Я боюсь воды, Мирослава! — наконец, донеслось до ее ушей. — Плыви сама! Тебе нужно плыть!
Она вошла в воду по талию. Платье намокло и прилипло к белому исхудавшему и уставшему телу. Живот покрылся мурашками. Гудящий ветер заставлял зубы стучать от леденящего холода. Мирослава думала, как бы ей перебраться на другой берег, но в легких не хватало воздуха, ноги немели.
— Плыви! — повторил голос с противоположного берега.
Мирослава сделала глубокий вдох и нырнула в воду. Каждое движение руками давалось с трудом. Ей казалось, чем быстрее она плыла, тем быстрее отдалялся от нее противоположный
— Саша! Саша!
Мирослава барахталась посреди ледяной реки, пытаясь сориентироваться в пространстве. Вода жадными волнами тянула ко дну и хватала девушку за подол платья, будто внизу находились десятки рук, будто все утопленники и утопленницы Волхова собрались в одном месте и просили Мирославу присоединиться к ним, пополнить их ряды.
— Саша! Са... — она не успела договорить, как вдруг захлебнулась.
Мирослава сдалась, и ее тело ушло под воду. То было для нее не впервой. Она будто оказалась в одной из комнат ада, и отныне ей придется проходить через это изо дня в день. Утонуть и быть спасенной, чтобы вновь утонуть. И нет этому конца. Нет ни жизни, ни смерти. Она помнила эти ощущения. Они были ей знакомы. Она знала, что через несколько мгновений чья-то сильная рука подхватит ее за талию. То будет рука Олега. Как и в первый раз, так и сейчас. Он всегда будет рядом, чтобы не дать ей пойти ко дну.
***
— Саша! Саша! — вновь выкрикнула она, почувствовав, что легкие ее стали свободными.
— Все хорошо, все хорошо, — торопливо проговорил неизвестный мужчина, не в силах скрыть радость.
Мирослава открыла глаза. Знакомое лицо глядело на нее сверху. Олег вытер пот со лба Мирославы и погладил ее мокрые волосы, которые можно было выжимать от пота.
— Получилось, — прошептал он с благодарностью. — Ты жива.
Понадобилось с минуту, чтобы девушка пришла в себя, вспомнила, кто она и где находится. И как только она осознала свое положение, из ее глаз градом посыпались слезы. Нет ни мужа, ни реки, ни прежней жизни. Она все там же, в сырой темнице, и видит из ниоткуда взявшегося Олега, которого хотела бы видеть лишь на страницах своей книги.
— Райан, — тихо позвала она своего друга и огляделась по сторонам, чтобы найти его взглядом. Трэлла не было. — Где Райан? Где Райан?
В темницу вошла женщина. Скорее всего, она давно стояла за дверью и ждала, потому что Мирослава не слышала шагов. Она была встревожена и торопила словена.
— Пожалуйста, уходите немедленно.
— Сейчас, — Олег вытащил острый нож, чтобы им отвинтить цепь от стены. Трогать шею Мирославы он не стал, и она так и осталась в тяжелом ржавом ожерелье, которое давно натерло кожу до кровоподтеков. — Сделаем это позже. Еще пораню тебя.
Олег вынес Мирославу на руках из темницы, но снаружи она попросилась сама встать на ноги. Шел пятнадцатый день, как ей приходилось лежать и двигаться ползком на коленях. Олег подвел ее к своему коню и протянул руку.
— Хощеши ли?
Мирослава вдруг поняла его. За полторы тысячи лет много воды утекло: какие-то слова остались, какие-то полностью поменяли свое значение, какие-то и вовсе звучали по-чудному, и потому древнерусский не имел ничего общего с русским, который знала она. Мира, наконец, кивнула и положила руку на его ладонь. Олег помог ей забраться на коня, а затем ловко запрыгнул сзади. Она ухмыльнулась и едва слышно прошептала: