И возродится легенда
Шрифт:
— Не сейчас.
Дым сердито помешал ложкой варево.
— Старею. Болтаю много.
— Ничего.
Раненый пошевелился. Распахнул невидящие глаза.
— Э-риль… Я искал тебя. Меня сняли стрелой, на стене…
— Все хорошо. Я здесь, — Эриль, наклонившись, отвела с его лба спутанные волосы. Покраснела, поймав нежный, щенячье-доверчивый взгляд, что было видно даже через грязь на ее лице.
— Я сразу превратился, а назад… уже не мог, — он опустил веки, пригашая в глазах сияние расплавленного янтаря.
Дым снял котелок с огня и отставил.
— Напою, как
— Оставь его в покое, — сказала женщина резко.
— А я чего? Я, можно сказать, ему жизнь спас.
— Спасибо, — отозвался оборотень с хриплой насмешкой.
— Ты лежи, лежи… Вот думал же я, что мы тут застрянем, но вот насколько?
— Вот язва! — Эриль взглянула на небо. — Дождя не будет…
— А в лесу не выживет только ленивый или дурак, — насмешливо завершил за нее Дым и попробовал юшку с курицей. Пошипел, обжегшись. — Ты мне это уже говорила. Одно интересно: и кто тогда я? Одни лекарственные травы знаю, и то не все, потому как чаще покупаю у аптекаря. Впрочем… — он взял вынутый из раны серебряный наконечник, обтер и бережливо спрятал на дно сумки, — стрелу я вынул. Так что теперь заживет, как на собаке.
Янтарь скрипнул зубами. Эриль отошла и стала рвать листья малины, чтобы заварить из них чай.
— Да, шутка вышла неудачной… — и лекарь возвысил голос: — И долго будешь молчать, а, спасительница? Хоть бы узнать, чего с тобой было. И чего еще нам от того ждать.
— Не знаю, — выронив листья, Эриль посмотрела на перебинтованные запястья. — Возможно, меня просто отправили собрать вас, чтобы проще было убить всех разом.
Дым громко фыркнул:
— Надо же… Умеешь ты вселить бодрость в человека!
Глава 4
Эриль сбросила наземь сумки и заготовки мечей и рухнула на скамью, привалившись к стене кузни спиной. Пригревало солнце, мир дышал зноем, пчелы вились у дырочек в бревнах, и никуда больше не хотелось идти. И плевать, что грязная. Разве что вот, пить хочется. Женщина прикрыла глаза, подставляя лицо лучам. Оборотень, выпустив плечо лекаря, на котором практически провисел полдороги, тяжело опустился рядом, прикрыл ладонь Эрили своею и тоже замер. Неугомонный Дым же, отдышавшись, стал стучать в ворота кузницы подвешенной на веревке подковой. Поскольку никто не вышел, он потянул створку на себя и громко окликнул хозяина.
Кузнец вышел, поигрывая молотом, красуясь напоказ. Но Эриль, разнежась под солнышком, даже глаз не раскрыла.
— А я уж думал, порвал он вас там, — обиженно сказал здоровила.
— А? Нет, — Дым плеснул в лицо невидимой водой.
— А этот с вами кто? — уставился кузнец на Янтаря. Дым наклонил голову к плечу, разглядывая спутника так, будто видел впервые:
— А… человек один. Забрел на болота и… попался, — лекарь почти беззвучно хмыкнул. — Оборотень его в логовище держал. Видать, хотел употребить с голодухи. Чуть вовсе не убил. Ну, так мы его спасли заодно… Эриль, она такая, завсегда спасет.
Янтарь только глазами хлопнул,
Кузнец откашлялся:
— Гм… да… Недаром тебя спасительницей кличут. Заготовки принесли?
Эриль, не открывая глаз, наугад подтолкнула носком сапога клинки, обернутые мешковиной.
— Ну, коли вправду оборотня сложили…
Мастер Матей утопал, заскрипев воротами, и отсутствовал, казалось, целую вечность. Должно быть, раскапывал в углу обещанное серебро.
Дыму попробовал деньги на зуб и, повозившись в сумке, упрятал к наконечнику из серебра. Кузнец же потряс Эриль за плечо. Она болезненно сморщилась и, наконец, открыла глаза.
— Держи, — Матей подал ей меч в потертых ножнах. — Еще надо чего?
— Баньку бы, — лекарь молитвенно посмотрел на чистое небо. — Вишь, извозились как в твоем болоте. На краду кладут краше.
Оценил высоту солнца над окоемом.
— А то так есть хочется, что переночевать негде.
— Угу, — буркнул Матей. — Скажите Сойке в деревне, она спроворит.
И без лишних слов вернулся к работе.
— Дай хоть глянуть, что он тебе вынес, — тут же пристал к подруге Дым.
— А ты разве разбираешься? — уронил Янтарь.
Эриль потянула из ножен меч — короткий, прямой, с простой крестовиной и обмотанным полоской кожи череном. Отполированный до блеска клинок слабо отсвечивал голубым.
— Парный тому, что… пропал, — она сглотнула.
— Вернем, — отозвался Дым без малейшего сомнения и протянул руку Янтарю. — Ну, идем. А то как бы без обеда не остаться…
На столбах, подпирающих заднюю калитку в усадьбу кузнеца, болтались волчьи черепа. Янтарь оглядел их, ядовито хмыкнул и толкнул створку. Двор оказался, неуютным, неприглядным и пустым. То есть, рылись в полувскопанном огороде под яблонями и вишнями курицы и возлежал в мяте под окошками котяра невероятных размеров. А людей — не было.
Громко взлаяв, кинулась под ноги гостям собачонка-звоночек, но тут же осела на хвост и стала отползать, издавая придушенные хрипы. Янтарь еще гаже оскалился и прошел по меже между грядами к дому. За окном что-то мелькнуло, колыхнулась занавеска, и опять снизошло жутковатое спокойствие, разорванное громким Дымовым: «Кыс-кыс». Котяра в мяте потянулся: плюя и на лекаря, и на оборотня, и легким прыжком ушел на крышу дровяника. Лекарь обиженно посопел и потянул за щеколду. В сенях витал мучной и картофельный дух, было прохладно и сумеречно. Эриль запнулась о свиное корыто, и в треугольном закроме напротив двери зашуршала зерном спугнутая мышь.
Гости постучались, помедлили, разглядывая между стропилами пыльные лучи, и хотя никто не отозвался, вошли. Сойка сидела у окна. Подпирая подбородок ладонью, теребя растрепанную косу. Громко сопела, прикидывалась, что никого не замечает и что самое важное происходит во дворе, а не в доме у нее за спиной.
— Торарин в помощь, хозяюшка.
Сойка дернула плечом — точно муху отгоняла.
Съестным в доме не пахло. Лицо лекаря вытянулось, но при взгляде на кровать — здоровый короб на половину комнаты с резными спинками и грудой пышных подушек — снова расцвело.