И.о. поместного чародея. Книга 2
Шрифт:
Но вопрос Мелихаро нельзя было назвать праздным. Если я собиралась изображать из себя слугу, то необходимо было принять соответствующий вид. Со вздохом я стащила с головы капюшон и указала на свои волосы.
Мелихаро и магистр Леопольд – теперь я старалась именно так называть их даже в мыслях – непонимающе уставились на меня.
– Что вы пытаетесь нам показать? – раздраженно осведомился демон. – Не вижу ровным счетом ничего нового в вашей внешности!
– Вы что – ослепли? Я же лишила себя почти всех волос! – возмутилась я.
– Когда?
– То есть, если бы это произошло
– Они когда-нибудь отрастут? – в голосе демона послышалась тревога.
– Не знаю, – призналась я. – Я даже не уверена, что к утру не осыплется то, что осталось.
– Вы полагаете, что этого достаточно? – вступил в беседу магистр, глядя на меня с тем же выражением лица, которым он несколько минут назад дал знать демону, что считает его в нынешнем обличье на редкость страхолюдным существом. – Разумеется, вы достаточно тощи, смуглы лицом и потрепаны для того, чтобы походить на деревенского мальчишку, но мне кажется, что чего-то недостает для создания образа полуграмотного сопливого балбеса, первый раз покинувшего родную околицу...
Я еще раз вздохнула и достала из сумки одну из тех шапочек, что связал для меня демон.
– А вот так? – спросила я, нахлобучивая ее себе на голову.
– О! – воскликнул магистр Леопольд. – Так гораздо лучше!
* * *
С холма мы спускались все так же пререкаясь и споря на ходу. У демона словно открылось второе дыхание – ему за несколько лет поднадоело жаловаться на одно и то же: мои равнодушие, недальновидность и неразборчивость в людях. Теперь у него появился повод упрекать меня еще и в неумелости. Отрицать это не имело смысла, ведь тогда господин Мелихаро возмущался еще больше и обвинял меня в наличии злого умысла.
– Будет вам, – с обманчивым добродушием произносил магистр Леопольд, обращаясь к демону. – Не смотрите на все в черном свете. Вам осталась впору одежда – только прореху для хвоста заштопаете!
Или же:
– Право слово, вы зря убиваетесь – есть дамы, питающие отвращение к слишком худым и высоким господам, особенно если те сухощавы лицом. Вам непременно повезет и вы еще повстречаете такую женщину!
Конечно же, каждая подобная реплика заставляла Мелихаро кипеть от ярости, Леопольд был безжалостен, ведь в последний раз он прикладывался к бутылке еще до полуночи.
Между тем, я с тревогой посматривала то в небо, то себе под ноги, все больше беспокоясь. Согласно моим расчетам мы уже порядком отошли от холма и даже в полнолуние действие сил, сосредоточенных там, не простиралось столь далеко. Но над нашими головами все так же сияли две огромные полные луны, ничуть не собираясь бледнеть перед приближающимся рассветом, дорога под нашими ногами была сухой, да вдобавок еще и вымощенной местами камнем, чего в окрестностях Эсворда отродясь не водилось. Я не раз хаживала здешними тропами и знала каждый поворот, каждый куст, каждое дерево. Но эта местность казалась мне совершенно незнакомой, и я боялась признаваться своим спутникам, что не понимаю толком, где же мы очутились.
– Что же это такое? – шептала я себе под нос, стараясь незаметно оглядываться по сторонам в поисках хоть чего-то, принадлежащего привычному мне миру.
Если бы Мелихаро и магистр Леопольд не были бы так заняты препирательствами, то их бы вряд ли обрадовало то, что над дорогой, по которой мы шли, вздымались огромные искривленные деревья, чрезвычайно похожие на яблони из заброшенного сада, а просветы между их стволами становились все более редкими. Мы находились в древнем сумрачном лесу, которому было не место у околиц Эсворда, и я ощущала ненавистное мне чувство растерянности.
Первым что-то заподозрил Мелихаро, заметив, что я рассеянно отвечаю на его колкости, а большую часть обидных слов и вовсе пропускаю мимо ушей.
– Признавайтесь, что вы натворили! – рявкнул он, некоторое время за мной понаблюдав, и, тут же позабыв о том, что смертельно обижен на магистра, жалобно обратился к нему:
– Вы посмотрите на то, как она морщит нос и хмурит брови! Как пить дать, что-то не так, и если она об этом молчит, то чувствует свою вину! Признавайтесь по-хорошему, госпожа Каррен!
– Рено, – поправила его я машинально. – Теперь я просто Рено.
– Не увиливайте!
Я с досадой указала на двойную луну и сказала:
– Не случалось со мной еще такого, чтобы вторую луну было видно еще откуда-то, кроме как с холма.
– И что это значит? – воскликнул Мелихаро.
– А то и значит, – Леопольд наконец-то обратил внимание на окружающий нас лес, отчего его лицо помрачнело. – Нас занесло на дорогу, которая ведет точно не из Эсворда в Изгард.
– Темная Дорога? – Мелихаро уставился на камни под своими ногами. – Это она?
– Учитывая то, что Темными называют все дороги, что проложены не людьми... Да, очень похож, что это так, – задумчиво протянула я, вглядываясь в лесную тьму.
Ветви старых деревьев, на которых кое-где сохранилась листва, смыкались над нашими головами и были так густы, что, пройдя чуть дальше, мы бы не смогли различить даже сияние двойной луны, до того позволявшее нам передвигаться с хорошей скоростью. Каждый из нас, судя по воцарившемуся молчанию, знал, что такое Темные Дороги. Мне о них рассказывали в далеком детстве, как это всегда бывает – для острастки. Дети часто норовят сбежать из-под присмотра, нарушив запреты старших, и чем безмятежнее детство – тем меньше в нем зарождается разумных страхов, весьма помогающих в нелегком деле выживания. Мое детские годы нельзя было назвать мирными в полном значении этого слова, но покойная бабушка считала, что нет пределов совершенству и без устали объясняла, сколько неприятностей можно навлечь на себя, сворачивая на незнакомые тропинки. И в местности, откуда происходила моя семья, и там, где нам с бабушкой довелось жить после изгнания, люди верили, что незнакомые тропы могут обернуться Темной Дорогой, ведущей в гиблые места, откуда не возвращаются. Детям говорили, что любая нехоженая тропинка, которую они до поры, до времени не замечали, может увести их из родных краев навсегда.