Идеальная ложь
Шрифт:
— Ему лучше заново начать наливать.
Я узнаю голос прежде, чем успеваю повернуть голову.
Рядом со мной стоит доктор Лесли Кляйн. Хотя мы находимся не на улице, а внутри теплого помещения, где довольно душно, на психологе широкий шарф из пашмины и вязаный шерстяной свитер. Как ни странно, Лесли не выказывает ни малейших признаков того, что страдает от жары. Серебряные от седаны волосы обрамляют ее точеное лицо. На нее начинают оглядываться мужчины.
— Здрасьте, — говорю я.
— Привет.
Она тепло улыбается. Судя по всему, она рада меня видеть, хотя и
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я.
— Тут? Решили посидеть с коллегами.
— Я, если честно, думала, вы встречаетесь в роскошных ресторанах.
— Обычно так оно и есть, но там иногда недоливают.
Я улыбаюсь.
— Я давно заприметила вас за столиком, но не хотела беспокоить, — признается Лесли.
— Вот как, — я оглядываюсь на свою компанию, которая покатывается со смеху над какой-то шуткой Бада. Скорее всего, он только что сказал, что именно пойдет на подливку рождественского жаркого.
— Как у вас дела? — спрашивает она.
Мне постоянно задают этот вопрос, так что я уже навострилась улыбаться и пожимать плечами — мол, не беспокойтесь, все хорошо, честно-честно, не вру, спасибо, что спросили.
Впрочем я имею дело с профессиональным психологом, у нее наметанный глаз, и так просто ее не обведешь вокруг пальца.
— Хорошо. Насколько это возможно в моем положении, — говорю я.
Неплохой ответ. Ставлю себе плюсик.
Нет, доктор все же берет в Лесли верх.
— Я много о вас думаю, — произносит она.
— Вот как?
То же самое я могу сказать и о Лесли. Ужасно интересно, что ей поведал мой муж и какие его секреты она хранит.
Несмотря на это, я не искала с ней новых встреч. Я прекрасно знала, что мне не достучаться до Лесли — она будет раз за разом ссылаться на конфиденциальность.
Однажды, когда я отправилась гулять в два часа ночи — не спалось, и все тут, — меня посетило желание взломать ее офис и выкрасть медкарту мужа. Я преодолела искушение с огромным трудом.
И вот волею случая мы встретились в баре, и она первая подошла ко мне.
Я-то думала, что Лесли, завидев меня, пустится наутек и остановится, только пробежав километра три, а то вдруг я полезу к ней со своими вопросами.
— Да, — кивает она. — Я постоянно о вас вспоминаю. Думаю, в тот день, когда вы ко мне пришли, я должна была разговаривать с вами иначе. Вы находились в состоянии шока. Мне следовало позже связаться, предложить вам выговориться. Как подруге. Не думаю, что было бы правильно предлагать вам свои профессиональные услуги. Но если хотите, могу порекомендовать вам хорошего специалиста. Вы уже обращались за помощью к психотерапевту?
Я показываю на бутылки с крепкими спиртными напитками, стоящие на полках за спиной бармена.
— Вот мои психотерапевты. Они привычнее и дешевле.
— Мы с «Джеком Дэниэлсом» старые приятели, — Лесли расплывается в улыбке, — крепко дружим, хотя и встречаемся пару раз в год.
Занятно. Я не ожидала, что она будет шутить.
Она молча разглядывает меня еще пару мгновений, а потом склоняет голову набок.
— Вам лучше избавиться от чувства вины.
— Что, простите?
— Вы чувствуете себя виноватой в том, что живы.
— Ничего подобного.
— Ну что ж, рада это слышать. Вы имеете право быть счастливой. Вы это право заслужили. Он ведь вам это говорил. С наступающим Рождеством вас, Эрин.
Она идет прочь и скрывается из виду в толпе гуляк, а я поворачиваюсь обратно к барной стойке.
Лесли настоящий профессионал, у нее этого не отнять.
Каждый день, каждый миг меня терзает чувство вины, которое я никак не могу побороть.
Я чувствую себя виноватой за то, что жива, а Дэнни — нет.
Канун Рождества, а я не могу выкинуть из головы мысли о Дэнни.
Это был бы наш третий год вместе.
Каждую минуту, что я провожу в квартире, кажущейся голой оттого, что я не стала ее украшать, я думаю о Дэнни и вспоминаю наш последний год.
Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей, я принимаю решение чуток покопаться в деле Лорин Грегори. Как это ни странно, но так я чувствую какую-то близость с мужем. Да, он ничего не рассказывал об этом деле, но ведь именно его расследовал, когда погиб, и занимался этим не без серьезных причин. Дэнни было достаточно пообщаться с Кайлом буквально пять минут, чтобы заметить в нем ту боль, что непрерывно мучила меня. Конечно, проще всего было в лоб расспросить Кайла о его сестре, но я дала себе обещание не бередить его раны.
Итак, канун Рождества. Стоит мне только сесть за ноутбук и приступить к делу, как раздается стук в дверь.
Это может быть кто угодно. Хоть соседи, хоть управдом, хоть девочки-скауты, предлагающие печенье.
В дом с улицы может проникнуть любая напасть.
На пороге — Кайл. Напастью его назвать нельзя, сейчас он скорее помеха, я ведь как раз собиралась пробить по «Гуглу» его сестру.
Я никогда не видела дом Кайла, да и в поместье семейства Хоули не была. Более того, особо не горю желанием оказаться в кругах, в которых он вращается. Я проработала редактором в Нью-Йорке и прожила на Лонг-Айленде достаточно, чтобы примерно представить себе, в каких условиях живет Кайл. И он гораздо комфортнее чувствует себя в моем мире, чем я бы ощущала себя в его. Несмотря на это, всякий раз, когда он приходит в гости, меня охватывает чувство легкой неловкости и возникает смутное желание извиниться, что я принимаю его в эдакой конуре.
— Елки, значит, у тебя нет, — произносит Кайл, когда я открываю дверь.
— Ты приехал только для того, чтобы это сообщить?
— Нет, я приехал, чтобы вручить тебе подарок.
Я хмурюсь. Тане я отправила подарочные ваучеры — по большому счету это свинство, даже по моим стандартам. На подарки родителям я вообще не заморачивалась. Несмотря на это я знаю, что сестра все равно что-то положила от меня им под елку. Сегодня я получила сообщение от матери со словами благодарности.
— Я знаю, подарки — это не совсем твое. — говорит Кайл. — И, если честно, я собирался в шутку вручить тебе книжку про Гринча. Но приняв во внимание обстоятельства, при которых мы познакомились, мне захотелось остаться верным традициям.