Идеальная ложь
Шрифт:
— Ну что, в конверт заглянула?
Это Бен.
Я с трудом подавляю всхлип.
— Мне очень жаль, Эрин, — говорит он.— Дэнни специально оговорил при открытии счета, чтобы выписки ему присылали на электронную почту. Наши спецы нашли их у него на компьютере. Дэнни их хорошо запрятал, но они все были на жестком диске. Начальству и в голову не пришло бы отдать приказ копаться в его компьютере. Значит, кто-то навел их на эту мысль. Но этого мало. Дэнни вел переписку с банковским консультантом по инвестициям. Узнавал у него про офшорные счета. Пиздец, как глупо.
Он писал с секретного почтового адреса, но при этом использовал для этого рабочий компьютер. Я вообще не врубаюсь, почему он не мог переписываться из дома. Боялся привлечь твое внимание? И еще, Эрин… ошибки тут быть не может. Внешнего доступа к нашим компьютерам нет. Салли знал, что кто-то в нашем департаменте берет взятки, но он просто… никто из нас просто не мог подумать о таком. Никто. Может, если бы Дэнни начал все отрицать, еще куда ни шло, но после того как он сделал то, что сделал… ну…
У меня даже нет сил что-то ответить Бену. Доказательства у меня в руке, да и Карла только что все подтвердила.
Не говоря уже о том, что полиция еще не в курсе насчет другого счета с деньгами.
— Я был его напарником, Эрин. Все бы подумали, что у меня тоже рыльце в пуху. Мне надо было показать, что я не при делах. Поэтому именно я поехал его арестовывать.
Я просто вешаю трубку.
Следующие несколько часов становятся для меня особенно мучительными.
Читаю сообщение от Тани — у нее все в порядке, она долетела без приключений.
Слышу, как в доме ходят люди.
И забываю, что собиралась поискать информацию о сестре Кайла.
У Дэнни в общей сложности на секретных счетах оказалось двести тысяч долларов.
Он собирался открыть офшорные счета.
Он ходил к психиатру.
У него была депрессия.
Он покончил с собой у меня на глазах.
Мой красивый, любящий и любимый муж.
Кем же он был?
Где начинается ложь, а где она заканчивается? Дверь в квартиру остается незапертой, что обнаруживается лишь на следующее утро, когда я просыпаюсь на кушетке и вижу Карлу, которая стоит рядом.
Как же повезло, что я живу в тихом спокойном районе, а мои соседи — законопослушные граждане!
Ведь в квартиру мог зайти буквально кто угодно.
Спала я ужасно. Волосы всклокочены, я чувствую, как от меня воняет потом, а шея ноет так, словно по ней заехали бейсбольной битой.
Карла приказным тоном настоятельно рекомендует мне принять душ.
Сажусь на дно ванной, подтянув колени к подбородку, — по плечам бьют струи воды — и провожу так достаточно времени, чтобы привести мозги в порядок.
Вспоминаю о жизни после гибели Нив, о том, как тяжело было вставать по утрам, мириться с осознанием того, что сестренки больше нет в живых.
Но я ведь справилась, так?
Размышляю о том, как она любила жизнь. Мне приходит на ум, что в свои последние мгновения она, скорее всего, думала не о себе, а о том, каким ударом окажется ее смерть для всех нас.
Таким уж она была человеком.
А Дэнни не стал бороться.
Дэнни хотел умереть.
Я не знаю, что пришлось Дэнни сделать за те деньги, что нашлись на его счетах, но сам факт того, что у него скопилась такая сумма, выбил меня из колеи.
А больше всего злит, что он лишил меня возможности получить ответы на вопросы.
За это его простить сложнее всего.
Карла уже включила кофеварку. Она успела открыть окно в гостиной (плевать, какие воспоминания оно у меня вызывает), и в комнате заметно посвежело.
— Садись, — велит она, когда я появляюсь в гостиной.
Она наливает кофе, вынимает из тостера рогалик, который разрезает на две половинки, и заставляет меня позавтракать.
— Итак, Эрин, — произносит она. — Либо мы беседуем, либо вместе молимся. Выбор за тобой.
Выбор? А он у меня есть?
— Все очень просто, Карла. Мой муж оказался совсем не тем, за кого я его принимала. — Мой адвокат качает головой. — Нет-нет, это правда. Я и вправду на самом деле его не знала. Хотя считала иначе.
— Этот Кайл утверждает… — начинает Карла.
— Кайл чужой, посторонний человек, — перебиваю я ее. — Может, Дэнни ему действительно помогал, а может, просто делал вид. Так или иначе, мне надо как-то смириться, что Дэнни, оказывается, был совсем другим. Ну да ничего. Если честно, на мою долю выпадали испытания и тяжелее этого.
— Что, правда? — скептическим тоном спрашивает Карла. — С тобой случались вещи и похуже?
Вместо ответа я начинаю плакать.
Карла качает головой.
— Бедная ты бедная, — говорит она.
Дергаю плечом. Ну ее с этим сочувствием. Не нужно мне оно. Я не хочу, чтобы другие видели во мне жертву. Или, что еще хуже, дуру. Вон как меня Дэнни облапошил!
— Давай-ка прогуляемся, — говорит она, — подышим свежим воздухом.
Я бреду в спальню за сандалиями.
— Предлагаю отправиться на пляж, — смотрит на меня Карла, когда я возвращаюсь к ней.
— Откуда ты знаешь, что я живу рядом с пляжем? — удивляюсь я.
— Мы на Лонг-Айлендечика. Здесь одни сплошной пляж протяженностью в две с половиной тысячи километров.
Пляж битком забит приезжими и местными. Шкворчит жарящееся мясо, а на мягком песочке группа красавцев и красавиц играет в пляжный волейбол.
Срезав через дюны, мы направляемся к дощатой дорожке.
— Ты просто представить себе не можешь, сколько мне приходилось сталкиваться с разными косяками полиции, когда я работала на Манхэттене, — вздыхает Карла, — куда ни плюнь — продажный коп.