Идеальность
Шрифт:
Впрочем, да-да, наплевать.
Лера из прошлого — ненавязчиво вплетённая в сознание — знала, что счастье ненадолго. Депрессия перемелет любой выброс эндорфинов, будто орешки в блендере. Час-другой, вернется привычное состояние тревоги и замкнутости. Поэтому нужно пользоваться тем, что есть.
Толик проснулся в полседьмого утра, долго искал одежду, разбросанную по комнате, возился, рылся под кроватью, проклиная вечно теряющиеся носки. Потом вызвал такси и ушел, поцеловав на прощанье в щеку.
— Я позвоню сегодня.
Лера свернулась на кровати клубком и дремала, в этой сладкой полудреме представляя почему-то Вадика Шубина, а рядом с ним — Толика. Наконец, Дениса. Три самых близких человека в её жизни. Один забытый, второй вернувшийся, третий — мёртвый.
Был еще один мужчина, и надо было посмотреть все его сообщения с вечера.
Около девяти утра она поплелась в ванную, долго приводила себя в порядок. Похмелье вызывало приступы тошноты и головокружения. Как и ожидалось, впрочем. Во рту пересохло. Глядя на себя в зеркале, Лера с тоской думала о прошедшей ночи: Толик ведь тоже видел её такой, с мешками под глазами, спутанными волосами, с розовым прыщиком под нижней губой, с морщинами и потрескавшимися губами. Прошло чуть больше семи лет с их последней встречи, а жизнь успела потрепать от души.
Сидя на унитазе, пролистала сообщения от Пашки. Последнее было про Веронику Подольскую, потом Пашка больше ничего не писал. Последний раз он был в сети в два тридцать ночи.
Лера набрала его номер, несколько секунд вслушивалась в тишину, затем что-то щелкнуло и женский голос сообщил, что абонент временно не доступен.
«Напиши, как проснешься» — отправила Лера.
Пашка всегда выключал телефон, когда спал.
Несколько раз прочитала фамилию Вероники, пытаясь вызвать в памяти хоть какие-то ассоциации. Не получилось. Пожалела, что позавчера так опрометчиво согласилась отдать Пашке ноутбук. Заходить в интернет с телефона было неудобно и медленно.
— Что дальше? — спросила она у туалетной комнаты. — Каков будет мой распорядок дня на сегодня?
Вчера утром она планировала завалить себя работой, отвлечься от депрессии и вообще всячески забыть про личную жизнь.
Сутки спустя размышляла о том, что надо бы позвонить Толику. И еще, может быть, ещё раз пригласить Лизу на завтрак? Почему бы не возродить традицию?
Состояние было странное. От такого быстро отвыкаешь. Будто бы вечность назад вот так же планировала будущее, не забивала голову депрессивными мыслями и радовалась жизни. Так давно… до смерти Дениса… Сейчас следовало всё еще грустить, но не получалось. В теле разливалось приятное тепло, едва она вспоминала Толика и его два слова: «моя девочка».
Ох уж эти эмоциональные прыжки с парашютом.
В соннике не было ни слова о том, к чему снятся бывшие и настоящие молодые люди. Овсяная каша чуть подгорела, но всё равно казалась вкусной. Первая с утра сигарета приятно взбодрила. Такие вот приятные мелочи и делают день, верно?
Щурясь от яркости экрана телефона, Лера проверила последние новости. Отметила, что обсуждения о её попытке самоубийства схлынули. В этом прелесть современной информации. Её много. Она быстро перемалывается и забывается.
Позвонила Лизе, договорилась о завтраке и уже через полчаса сидела в кафе, у окна, смотрела на набережную и пила крепкий горячий кофе с корицей.
Лиза опоздала. Вид у Лизы был потрепанный. Лиза чудовищно страдала от похмелья. Кажется, одета она была в то же, что и вчера в клубе. Разве что немного помятое.
— Ох, подруга. Надо было останавливать меня, — пробормотала сестра после того, как заказала стакан холодной минералки. — Я себя не контролирую, ты же знаешь. Уносит после двух рюмок водки. Потом ничего не помню.
— Ты поймала какого-то симпатичного парня и увела его в неизвестном направлении, — хихикнула Лера.
— Он хотя бы был молодой?
— Моложе нас определенно.
— Главное, чтобы не педофилия, — пробормотала Лиза, надавливая кончиками пальцев на веки. — Последнее, что помню, это таксиста, который помог мне подняться в квартиру. Я пыталась его охмурить, чтобы сделал скидку. Не в серьез, конечно. Кто вообще всерьез делает минет таксистам? А у тебя как успехи, подруга?
— Наверное… лучше, чем в последнюю неделю, — уклончиво ответила Лера. Жизнь научила держать рот на замке. Даже с двоюродной сестрой.
— Вы ведь с Толиком того, пекались? — Лиза ухмыльнулась. — Такое идиотское слово — «пекались». Будто нам по двенадцать лет, мы в том летнем лагере, где я чуть не лишилась девственности с парнем из сопровождения. Помнишь?
— Лучше бы не помнила. Он и ко мне приставал тоже. Веерная атака.
— Как будто слово «секс» звучит слишком грязно… Так вы с Толиком сексом занимались, да? Старые друзья. Помню, как вы друг за другом бегали. По дружбе, знаешь, не зазорно. Тем более, парня у тебя нет. Он вроде бы тоже свободен, но не уверена.
Принесли минералку в запотевшем стакане. Изнутри по стеклу медленно ползли вверх пузырьки воздуха.
— Я бы не хотела… — начала Лера, но вдруг увидела, что Лиза смотрит куда-то за спину Леры и улыбается.
Лера медленно повернулась, хотя не хотела поворачиваться, не хотела знать, кто подошел к их столику и кого так рада была видеть Лиза. Однако, она знала. Затылком, если хотите, почувствовала.
Увидела чёрные очки, тонкие брови, губы, расплывшиеся в суховатой улыбке. Увидела аккуратно уложенные волосы, острый подбородок, идеально подобранную для хмурого осеннего утра одежду. Зонт в руке. Сумочку на плече.
— Простите, — сказала Ната. — Я немного задержалась. Пробки.
Такие, как она, не опаздывают. Они задерживаются.
Внутри у Леры что-то болезненно оборвалось. Прыжок с парашюта закончился болезненным падением.
— Я пригласила на наш завтрак Нату, — продолжала улыбаться Лиза. — Ты же не против, да? Три сестры, как по Чехову. Всегда мечтала показать Нате это наше место.
— О, она рассказывала, — произнесла Ната, присаживаясь слева от Леры. — Тут вкусные круассаны, да? Прямо из печки или что-то вроде того.