Идеальность
Шрифт:
— Ага. И потом я не увижу тебя ещё семь лет? Плавали — знаем. Ты, это самое, не ленись. Жду хотя бы к одиннадцати, адрес сброшу. Наведи марафет и приезжай в лучшем виде.
Он положил трубку, отрезав возможность ещё немного посопротивляться. Впрочем, Лера уже понимала, что поехать придётся. Хотя бы для того, чтобы объясниться с Толиком по-человечески и покончить, наконец, с прошлым. Ну или нырнуть в него снова, потому что так тоже может запросто произойти.
Она проскользнула в ванную комнату, приняла душ и немного пришла в себя. Пока готовила завтрак (омлет и гренки) проверила новостную ленту и снова не нашла ничего про смерть Бельгоцкой.
А
Позвонила маме, выяснила, что у мамы всё хорошо, листья в саду желтеют, траву она повыдёргивала и подожгла, закрутки расставила в подвале, и вообще мама скучает, когда же вы, наконец, непутёвые приедете. Лера тут же вспомнила про Пашку, и в горле засел тугой комок, когда обещала — врала, конечно же — что как только вырвутся из нескончаемого потока дел, так сразу и приедут.
Толик сбросил адрес — двадцать минут езды на автобусе, район возле кинотеатра. Сообщение было наполнено смайликами и сердечками. При взгляде на них Лера испытала неловкость и даже стыд. Во что она снова умудрилась ввязаться? Подумать только, несколько лет жила себе тихо, не вылезала из конуры уюта и тишины, работала ночами, отсыпалась днями, никого не трогала — а тут вдруг обнаружила себя то в постели одного любовника, то в квартире другого. А ведь ещё и Денис… как быстро она стала его забывать.
На кухню вошел заспанный и помятый Вадик.
— Ничего? — спросил он, зевая.
— Ничего, — ответила Лера. — Странно это всё. Ни слова о Бельгоцкой или хотя бы о Нате. Как будто никто не приехал по вызову. Или кто-то попросил их всех замолчать.
— Может быть, она позвонила своему папе? Он же бывший военный или мент, не помню точно. Из той категории, про которых снимают у нас на канале. Пашка говорил, что им как-нибудь тоже займутся.
Лера неуверенно пожала плечами. Её почему-то не пришло в голову, что Василий Ильич может быть во всём этом замешан. Ната, конечно, папина дочка, но вряд ли бы рассказала ему о трупе в ванной комнате в чужом доме. А даже если бы рассказала, как бы он отреагировал?
Она представила большого, широкоплечего Василия Ильича, одетого в офицерскую форму, что называется, с иголочки, с фуражкой «на два пальца от брови», несущего в ванную комнату труп. Как-то не вязалось. Не стал бы он покрывать дочь. Благородные офицеры так не делают. Но, с другой стороны, чёрт его знает, что остаётся от благородства у таких людей…
— Я могу за ним понаблюдать сегодня, — продолжил Вадик, прихватывая из сковородки гренку и забрасывая её в рот. — Мне самому интересно, если честно. Не знаю, что происходит, но интересно.
— Понаблюдай. Только про ноутбук не забудь. Обещал ведь вскрыть.
— Это Тошик сделает за десять минут. Он у нас специалист. После завтрака смотаемся.
— Ты один смотаешься, а мне по делам надо.
— Есть какие-то ещё срочные дела?
— Я вообще-то с другими людьми тоже общаюсь, — нахмурилась Лера, — И потом, ты сам отбивался обеими руками от всего этого и говорил, что я свихнулась. Забыл?
— Забыл, Лера. Честное слово. У меня все мысли стали, как вата. Смотрю на тебя — и обо всём забываю.
Она несколько секунд разглядывала Вадика, размышляя, разозлиться или нет на эти его мальчишеские глупые фразы. Вадик всегда себя так вёл, особенно когда ему было неловко. А сейчас для неловкости самое время, даже если сразу и не разобрать.
— Давай серьёзно, — сказала Лера. — Давай так, чтобы не было недопонимания. Я уже много чего
Обычно в их дуэте многословным был Вадик. Но сейчас он просто молчал и жевал гренку. Лера заметила, что волосы у Вадика стоят торчком от подушки и блестят. Вокруг рта и на скулах подросла щетина. Лицо не умытое, мятое, в морщинках. Так всё это мило и хорошо.
Вадик дожевал гренку.
— Да мне плевать, где ты там бегаешь, с каких эмоциональных горок катишься, — сказал он. — Ты заметила, что время со вчерашнего вечера начало тянуться очень медленно? Будто мы с тобой в центре урагана. Всё вокруг мелькает, крушится, носится, а мы — едим омлет и гренки. Вот это и есть самое главное.
Она чуть не расплакалась от облегчения, потому что думала примерно о том же самом, а ещё ужасно боялась, что Вадик скажет что-то другое, злое и неправильное.
— Иди умывайся, — пробормотала Лера. — И найди сонник. Мне очень нужен сонник. Без него кусок в горло не лезет.
Она хотела поехать на такси, но всё же отправилась к автобусу. Денег было не так уж много, а с работой вдруг всё стало неясно и туманно. Лера отстранённо подумала о полутёмных коридорах склада, о его тишине и прохладе — и ей не хотелось больше туда возвращаться. По крайней мере, не в ближайшее время. Новый темп жизни требовал чего-то другого, дневного, быстрого. Возможно, это скоро пройдёт, но не сейчас.
Пока ехала по адресу, еще раз позвонила маме, потому что не могла отделаться от мыслей про обман. У мамы ничего не изменилось за пару часов (по новостям снова о войне, какие-то выборы, кто-то не прав, сон приснился про квартиру, где жили всей семьёй, давно ещё, а ты главное отдыхай, доченька). Потом позвонила на работу, договорилась ещё о двух днях выходных. Начальница, баба Валя, поворчала для вида, но отпустила. Отпуск за свой счёт — почему бы и не отпустить? Третий звонок — Вадику. Не то чтобы соскучилась, но вдруг подумала о розовом ноутбуке и о том, какую же информацию он может хранить.
Всё это время Лера смотрела на ситуацию со стороны Наты. А если попробовать оценить со стороны Риммы Ивановны? Почему она стала дружить с молодой богатой девушкой, живущей по соседству? Какие у них могли быть общие интересы?
— Мне кажется, Бельгоцкая писала книгу, — сказала Лера Вадику, когда тот взял трубку (он-то как раз вызвал такси и теперь мчал в офис). — И это была книга про Нату. Представь, сколько у моей сестрицы тараканов в голове? Всё то, что было в письмах — это ведь для Бельгоцкой. Откровения, тайны разные, мысли про Дениса. Я уверена, Ната рассказывала Бельгоцкой всё то, о чём писала в письмах.