Идеальность
Шрифт:
Лера из телевизора выгнула спину и громко застонала.
Лера из настоящего пошла в ванную комнату, ощущая, как мир пошатывается, слепнет и глохнет вместе с ней.
Надо пережить. И бежать. Забыть. И бежать. Вырваться. И бежать.
Если только чей-нибудь член не прорвёт иллюзию хорошей жизни и не вернёт Леру в прошлое, где ей безусловно нравилось. Недолго — но нравилось!
Ты ведь этого хотела?
В ванной она ощупала зелёные кафельные стены, ощущая влажность подушечками пальцев. Взяла безопасную бритву, засунула в карман. Взвесила шансы проткнуть кому-нибудь глаз зубной щёткой. Смирилась. Вымыла лицо холодной водой, стирая кровь с губ. Два зуба безумно болели. Один едва держался — Лера вырвала его с глухих хрустом, раздавшимся внутри головы. Острый укол боли отдался в левом глазу и немного привёл в чувство. Комок крови шлёпнулся в раковину. Лера улыбнулась собственному отражению. Зуб будет виден в кадре, отлично. Она постарается улыбаться на камеру как можно чаще. Естественный протест, раз уж ничего больше не остаётся.
А ещё она решила, что не сбежит из города сразу. Сначала найдёт Нату и вышибет из неё дурь. Избавит сестрицу от идеальности. Заодно проверит, реально ли настоящее или нет.
Зуб Лера тоже убрала в карман и вышла в комнату.
— Я же сказал — раздевайся, — скривился мужик. — Тянешь время, красавица. Где запал, где страсть, а?
Двое уже избавились от трусов и теперь расслабленно тёрли свои члены, разогреваясь. Четвёртый мужик развесил камеры go pro вокруг кровати, а большую камеру положил на плечо.
С экрана телевизора улыбался вспотевший пьяный Толик, завязывающий Лерины запястья шнурком usb.
«Сама напросилась — подумала Лера отстранённо. — Кого теперь винить?»
И сразу другая мысль, неожиданно резкая: вдруг она всё ещё в прошлом? Вдруг она под таблетками, записывает порно в таком вот подвальчике, чтобы слить его в сеть и заработать денег. Наркотики разъели её мозги и впрыснули фантазии о нормальной жизни, о Денисе и Вадике, о безумстве Наты и смерти Бельгоцкой.
А в настоящем всё иначе, потому что на дворе уютный и прекрасный две тысячи девятый, впереди целая жизнь — как минимум пара месяцев — до того, как Лера переборщит с наркотой и сдохнет, прижатая потным обнажённым мужиком к старому матрасу.
Она медленно расстегнула оставшиеся пуговицы на блузке, стащила её, бросила к ногам. Сняла джинсы, предварительно зажав в руке безопасную бритву. Свободной рукой расстегнула лифчик.
Мужик в красных кроссовках присвистнул, улыбаясь. Мужикам у кровати уже не нужно было теребить члены — у них всё и так прекрасно стояло.
«Они оба войдут в меня»
«Я буду кричать от удовольствия»
«А потом отправлюсь в две тысячи девятый, искать не родившуюся Настю, живого Пашку и влюблённого в меня Вадика»
«У Дениса тоже всё будет хорошо. Надеюсь, он никогда не встретит Нату или потом — меня»
Мужик подскочил к Лере, крепко сжал левую грудь, провёл пальцами по соску. По затылку пробежали мурашки, а губы мгновенно пересохли.
— Снимаю, — сказал тот, который с камерой, и направил на Леру объектив с крохотной мигающей лампочкой.
В телевизоре Лера из прошлого сидела в позе наездницы, упёршись руками в колени незнакомца.
Той Лере было хорошо. Жаль, всё-таки, что больше нельзя ничего вернуть.
Или?..
В дверь вдруг заколотили. Часто, сильно, кулаками.
Мужик в кроссовках дёрнулся, как от удара током, но открывать не спешил.
— Открывайте, — сказали из-за двери. Мужской голос, почему-то знакомый. — Давайте, ну. Не тяните резину.
В руке у того, кто держал камеру, появился пистолет. Лера не разбиралась в оружии, но надеялась, что это какой-нибудь травмат, не серьёзнее. Мужик в кроссовках подошёл к двери, провернул ключ, открыл.
В коридоре стоял Василий Ильич, отец Наты.
Лера выдохнула, сообразив, что задержала дыхание чуть ли не минуту назад. Перед глазами поплыли чёрные круги. Она растерянно подумала, что стоит перед дядей в одних трусиках, нелепая, с безопасной бритвой в руке.
Василий Ильич был одет не по форме, а в костюм и при галстуке. За его спиной маячили то ли телохранители, то ли помощники. И ещё Лере вдруг показалось, что она увидела Нату. Где-то там, в глубине коридора.
— Ты кто, дед? — спросил мужик в кроссовках.
Василий Ильич мягко отодвинул его в сторону и вошёл. Двое широкоплечих мужчин, тоже в чёрных костюмах, бритые «под ноль», не оставляющие никаких сомнений о том, чем они занимаются, ворвались внутрь и в мгновение ока положили мужика в кроссовках на пол, лицом вниз. Действовали профессионально, беззвучно, заломили руки, перемотали запястья пластиковой муфтой. Мужик взвизгнул и затих.
Второй, с камерой, сделал вид, что пистолет у него в руке просто так, игрушка-безделушка, и попятился к кровати.
Лера сообразила, что Василий Ильич смотрит на неё, быстро нагнулась, подняла лифчик, завозилась, надевая. Из телевизора раздался протяжный стон, Василий Ильич перевёл взгляд на изображение и несколько секунд разглядывал, как к молодой Лере пристраивается сзади накачанный вспотевший мужчина.
— Значит так, ребята, — сказал Василий Ильич и брезгливо посмотрел на того, кто с камерой. — Поигрались, и хватит. Я её забираю, вот бабки, как вам обещали.
— Руки-то зачем ломать? — простонал лежащий на полу.
— А чтобы быстрее дошло.
Василий Ильич шевельнул головой, и его телохранители подошли к Лере, подняли её одежду, помогли застегнуть блузку и натянуть джинсы. Действовали быстро, будто им часто приходилось одевать девушек.
Лера всё ещё чувствовала головокружение. Казалось, что мир снова сломался. Где-то тут обязательно должна быть фантазия, где-то болезненный бред, а где-то крохотная толика реальности. Вот только как различить, где что?
Пока она одевалась, Василий Ильич смотрел порно на экране. Потом взял пульт с кровати и поставил на паузу. Подмигнул обнажённым мужикам, стоящим в углу у тумбочки. Всё у них, конечно обмякло.
— Вы тут можете и сами с собой, да? — усмехнулся Василий Ильич. — Раз уж начали. Гей-порно, я слышал, тоже неплохо продаётся.
Лера хихикнула, застёгивая пуговицу на джинсах. Василий Ильич снова шевельнул головой, телохранители взяли Леру под локти и повели из комнаты.
Она услышала, как дядя сказал: