Идеалы осыпаются на глазах

Глава 1. «Что ни день, то хрень» – это про меня

Подъезжает автобус, и скоро в школу.

Пахнет тополем, клёном, весной, весной…

Боже мой, ну какой ты ещё зелёный,

Боже мой, ну какой ты ещё смешной.

«Всё это – твоя идея. Твоя. Тупая. Идея».

Фраза вертелась в голове всё утро, всё то время, что Софка металась по квартире. План одеться празднично полетел в тартарары: сменные туфли надо было достать с вечера, теперь искать некогда. В колготках, оказывается, дыра на пятке и стрелка. Про серёжки вообще забыла (вспомнила только вечером, в электричке – совсем в другой жизни).

Софа схватила рюкзак и уже выскочила в прихожую, засовывая в карман платья телефон, когда из кухни окликнул Дуболом:

– А завтракать кто будет? Александр Сергеич?

И покатился, и заржал тупой своей шуточке.

– Я опаздываю. В школе поем, – бросила Софка.

– Никуда ты не опаздываешь. – Дуболом выбрался в коридор, встал в проходе, ухватившись похожими на сардельки пальцами за дверной косяк. – Тебе до школы десять минут. Сейчас ещё даже восьми нет.

– Мне… надо за подругой зайти, – на ходу отвертелась Софа.

Отмазка сработала в обратную сторону.

– Какая ещё подруга? – подозрительно спросил Дуболом.

– Какая тебе разница? Я сказала – надо! – рявкнула она, теряя терпение. Хотела натянуть сапоги и выскочить в подъезд, но молнию заело, и Софка секунд десять тщетно дёргала собачку. Отчим, устроившись в дверях, наблюдал. Когда собачка сорвалась и замок разошёлся, поинтересовался:

– Помочь?

«Перебьёшься», – злобно подумала Софка, стянула сапоги и в одних колготках, сверкая пяткой, побежала к шкафу, где хранилась зимняя обувь. На весну из сменки были только резиновые сапоги – всё остальное лежало в кладовке в Глазове. Но не в резине же идти, да ещё в день рождения…

Софа уже зашнуровала тяжёлые меховые ботинки, когда отчим велел:

– Сапоги положи нормально.

– Я приду и уберу.

– Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят.

Разумней было не нарываться. Разумней было разуться и спокойно убрать сапоги в обувницу. Софка ведь правда не опаздывала ещё; да даже если б опаздывала – в черновской школе на такие вещи смотрел сквозь пальцы. Но…

Софа взглянула в поросячьи глаза Дуболома. Это ведь ещё надо суметь: вызвать такую ненависть за полгода. А ведь раньше она его не ненавидела даже; в самом начале даже почти жалела. Но когда он стал предъявлять права, когда попытался прогнуть её, заставить слушаться…

Софка послала его мысленно, толкнула дверь и шагнула за порог. Секунду спустя мощная лапа ухватила её за капюшон и втянула обратно.

– Сапоги положила нормально.

– Бесишь, – процедила Софа, сунула сапоги в тумбочку и, спотыкаясь, побежала вниз. На крыльце сообразила, что опять забыла ключи. Прикинула, что к её приходу мама после смены наверняка проснётся, – и решила обойтись без них. Но сверху уже яростно барабанили по стеклу. Софка задрала голову и различила за тюлем скуластое лицо Дуболома. Убедившись, что она его видит, Дуболом открыл окно, швырнул ей связку и погрозил кулаком. Софка дёрнулась поймать, промахнулась, и ключи угодили в грязный снег.

– Снайпер за двести, – пробормотала она, выуживая связку и вытирая о рукав куртки. Сунула ключи в карман и побежала через парк, прокручивая в голове, что нужно успеть сделать до первого урока.

«Сама виновата», – раздражённо повторила в тысячный раз, ругая себя, что накануне высидела до трёх, и с утра было не продрать глаза. Провалялась до последнего, вот теперь и приходится рысью… Нафига сдался этот подарок! Сейчас всё уже совершенно не выглядело весёлым. Настя могла бы просто почтой отправить. А Софка могла бы подольше поспать. Так нет же.

И так обидно, что мама в ночь. В прошлые годы она всегда заходила к Софке ровно в полночь, с тортом и свечками. А нынче – только формальная смска, храп Дуболома за стеной и экран ноутбука.

В общем, ни собраться нормально не успела, ни позавтракать. Если бы знала, что будет дальше… Если бы знала – конечно, совсем по-другому бы себя вела. И вещи бы взяла, и деньги. Но теперь… Теперь просто бежала в школу, в эту мрачную, запутанную школу с кучей корпусов, в которых вечно темно и влажно, как в тропиках, так, что Софка постоянно потела.

В парке она запнулась о торчавший из земли корень, чуть не полетела носом, еле успела выставить вперёд ладони. Упала, рюкзак крепко приложил по спине. Бормоча непечатное, Софка поднялась. Оглянулась – ну, кто там свидетели позора, выходите уж сразу, ржите в голос, – отряхнулась и припустила дальше, слегка прихрамывая. И всё-таки успела в школу как раз вовремя – как и договорились с Настей. Решили созвониться в Зуме, поболтать до начала уроков. Удобно, что хотя бы часовой пояс остался один. Разговаривать дома при Дуболоме не хотелось – сидеть, забаррикадировавшись в комнате, шептать в динамик, прикрывая рот…

– Алло. Слышно? Видно?

– С днём варенья! – донеслось гулко, как с другого конца света. В горле встал ком: ведь и вправду, Настя говорила как с другого конца света. Из другого города, из другой жизни.

– Ты чего? Чего молчишь? – Из-за помех экранная Настя не поспевала в движениях за речью. Забавно было: спрашивает: «Ты взяла уже подарок?» – дребезжаще так, как робот. А сама кивает, медленно-медленно, дискретно, с закрытым ртом.

– Взяла.

– Ночью? Как надо?

– Ночью, ночью.

– Открыла уже?

– Да когда я открою? Дома свет ночью не включишь, утром Дуболом вскочил ни свет ни заря.

– Когда откроешь?

– Тебе-то чего так не терпится? – усмехнулась Софка, нашаривая в рюкзаке мягкий, размером с апельсин свёрток, в половине третьего вынутый из водосточной трубы на углу дома. Она, как могла, обтёрла его салфетками и сунула в рюкзак, а разглядеть до сих пор не успела.

– Жду твоей реакции, – хихикнула Настя.

– Слушай, если там что-то резкое, лучше сразу предупреди, – забеспокоилась Софка. Вообразила прыжок с парашютом, живого ужа и сертификат в тату-салон. Поёжилась.