Идя сквозь огонь
Шрифт:
— С помощью Шведской Монархии? — закончил за него Ольгерд.
— Почему бы и нет! — развел руками немец. — Не все ли вам равно, кто очистит литовскую землю от поляков?
Если бы не меч у бедра крестоносца, поляк Ольгерд угостил бы его за такие слова кулаком в зубы.
— И что вы хотите от нас? — холодно вопросила Хоэнклингера Эвелина.
— Немногого, госпожа! В грядущей борьбе одни из властителей Литвы обретут могущество, другие — утратят то, чем обладают ныне. Я бы не хотел, чтобы наследница столь древнего рода, как ваш, лишилась владений предков…
— И что я должна сделать, дабы сохранить их? — Эва уже поняла, куда клонит крестоносец, но решила дослушать его до конца, чтобы знать, в чем заключается план Ордена.
— Вы могли бы стать нашим знаменем в борьбе Литвы против польского гнета. Всем известно, как почитают на Литве имя вашего покойного Батюшки. Ныне литовская знать стоит пред выбором: сражаться за Ягеллонов или отстаивать собственную свободу.
Если бы вы объявили, что поддерживаете борьбу Недригайлы, и призвали прочих литвинов поступать так же, многие колеблющиеся шляхтичи перешли бы на нашу сторону…
— На нашу? — переспросила рыцаря Эвелина.
— На сторону сил, воюющих против Польской Короны, — уточнил Хоэнклингер. — Поверьте, это бы очень помогло общему делу…
— Не слушайте его, княжна! — выпалил, не в силах сдержать гнев, Ольгерд. — Сей змей хочет отравить ложью ваш разум! Ныне Ордену выгодно противопоставить друг другу Польшу и Литву, и он вбивает меж ними клин, соблазняя литвинов посулами свободы!
Только вряд ли у него это выйдет! И поляки, и литвины знают, как благоденствуют племена, завоеванные шведским оружием. Швеция уже сеяла раздор между народами Балтии, понуждая ливов и эстов убивать друг друга.
И чем все завершилось? Те и другие растратили силы в усобной борьбе и пали под натиском шведских орд. Теперь наши враги хотят сделать то же самое с Литвой!
— Я согласна с вами, Ольгерд! — кивнула шляхтичу Эвелина. — Если шведам удастся расколоть Унию надвое, они сперва захватят Польшу, а после примутся и за Литву!
Вы, верно, мните, господин рыцарь, что сможете меня склонить к измене Унии и помощи Тевтонскому Братству, погубившему моего отца? Напрасный труд!
— Гибель вашего батюшки осталась в прошлом, — по губам тевтонца пронеслась ледяная улыбка, — вам же, княжна, стоит задуматься о грядущем…
Ваша жизнь целиком зависит от моей воли. Замок полон людей, в чьих глазах чужая жизнь и честь не обладают ценностью. Вы и ваш спутник до сих пор живы лишь потому, что так угодно мне.
Но в любой миг все может измениться. Мне достаточно щелкнуть пальцами, и сюда ворвется дюжина головорезов, весьма падких на прелесть юных дев.
После того, что они с вами сделают, мне останется лишь одно: прикончить вас из милосердия, дабы избавить от боли и унижений. Посему будьте благоразумны и подумайте над моими словами…
— Ты смеешь, наглец, угрожать моей госпоже?! — гневно оборвал крестоносца Ольгерд. — Ну, держись! Ты нынче же узнаешь, что такое ярость поляка!
Оторвав от пола тяжелое дубовое кресло, Ольгерд бросился с ним на врага. Тевтонец с кошачьей ловкостью уклонился от его атаки, на ходу обнажая меч. Теперь он не сомневался в том, что прикончит дерзкого славянина.
Но одолеть шляхтича оказалось непросто. Орудуя креслом, как щитом, он выбил клинок из руки неприятеля и прижал того дубовыми ножками, к стене.
Хрипя от удушья, Хоэнклингер схватился за кинжал в попытке заколоть поляка ударом снизу, но размеры кресла, разделявшего дерущихся, не давали ему дотянуться до врага.
Неизвестно, чем бы все кончилось, но на шум и крики в помещение ворвались люди Рароха. В одно мгновение у Ольгерда отняли кресло и оттащили его от немца.
Подняв с пола меч, Зигфрид занес его для удара, но в этот миг на пороге узилища возник Рарох.
— Что здесь происходит? — заревел он, яростно сверкая глазами. — Кто посмел устроить драку?!
— Убей поляка! — потирая ушибленную шею, просипел тевтонец. — Он первый бросился на меня!
— После того, как сей негодяй пообещал княжне натравить на нее жолнежей, если она не поддержит ваш мятеж! — бесстрашно добавил Ольгерд.
— Это так? — грозно хмурясь, вопросил тевтонца Рарох.
— Я лишь хотел убедить княжну перейти на нашу сторону… — вымолвил, морщась от боли, Хоэнклингер.
— Угрожая ей насилием? — глаза Рароха приняли выражение, от которого Слуге Ордена стало не по себе, — Ну-ка, пойдем, потолкуем!
— Прошу простить меня, вельможная панна, — обернулся он с поклоном к княжне, — Будь мне известно загодя, что господин Зигфрид поведет себя неучтиво, я бы воспрепятствовал вашей встрече!
Обернувшись к тевтонцу, Рарох велел ему покинуть место заточения Эвы и сам вышел следом.
— Ты кто такой?! — задал он вопрос Зигфриду, оставшись наедине с ним.
— Как кто? — опешил немец, поставленный в тупик нежданным вопросом, — Твой советник…
— Вот именно! — не дал ему договорить Рарох. — И не более того! Кто дал тебе право побуждать княжну угрозами служить нашему делу?!
— Ты не разумеешь меня, — с трудом перевел дыхание после схватки с Ольгердом Зигфрид. — Если бы мне удалось склонить дочь Корибута на нашу сторону, за тобой бы пошла добрая половина литовской шляхты!
— Даже если так, я не стану опускаться до бесчестия и не дам поступать бесчестно тебе! Княжна должна сама узреть благородство наших намерений. И если она не согласится с ними, я не стану ее неволить!
— Виной всему — сопровождающий княжну поляк! — процедил сквозь зубы Хоэнклингер. — Если бы не он, я бы убедил дочь Корибута стать под наши знамена. Мы должны избавиться от него! Вели своим людям отправить шляхтича в небытие!