Идзуми Сикибу. Собрание стихотворений. Дневник
Шрифт:
3
«Надо было и впредь Таить свои чувства: открылся И сегодня грущу Пуще прежнего, невыносима Истерзавшая сердце тоска».Я никогда не отличалась благоразумием, к тому же томилась от непривычного одиночества, поэтому даже это в общем-то пустяковое письмецо показалось мне заслуживающим внимания, и я сочла возможным ответить:
4
«Сегодня грустишь? А ты попробуй представить, Как тяжело Той, что денно и нощно вздыхает, Давно спознавшись с тоской…»Так шли дни, принц часто жаловал меня своими письмами, иногда и я ему отвечала. Пожалуй, я даже находила в этом некоторое утешение и меньше томилась от тоски. Однажды от него снова принесли письмо. Оно было чуть более пылким, чем обыкновенно:
5
«Быть может, тебе Удастся найти утешенье ВЧто, если я наведаюсь вечером и постараюсь утешить вас…»
6
«"Найдешь утешенье…" — Ты сказал… Обменяться речами Вовсе не прочь, Вот только, боюсь, злополучная, Недостойна я этой чести…Да, "разросся тростник…" [107] и, право, вотще…» — вот как я ему ответила.
Принц, положив наведаться к женщине в не совсем обычное время [108] , уже днем приступил к исполнению своего намерения, а посему, призвав человека, которого называли Укон-но дзё [109] — он-то в последние дни и был посредником в их переписке, — сообщил ему: «Я собираюсь навестить сегодня тайком одну особу», и тот, сразу же уразумев, что господин имеет в виду, приготовился ему сопутствовать.
107
8 «разросся тростник…» — цитируется стихотворение поэта Ямабэ Акахито из антологии «Кокинвакарокудзё» (вторая половина X века): «Ни слова // Не в силах я вымолвить, горести // Все растут и растут. // Разросся тростник у берега. // Целыми днями лишь плачу…»
108
9 «…положив наведаться к женщине в не совсем обычное время…» — судя по всему, принц предполагал, что Идзуми Сикибу, несмотря на завуалированный отказ встретиться с ним, все равно будет ждать его. Поскольку их отношения находились на самой начальной стадии, и поскольку к тому же принц был гораздо выше женщины по своему положению в обществе, этикет предписывал ему появиться в ее доме ночью, однако принц, желая показать, сколь велика его любовь, решил приехать раньше обычного для таких визитов часа.
109
10 Укон-но дзё (или Укон-но дзо) — Старший стражник Правой личной императорской охраны. Придворный из свиты принца Ацумити. Далее говорится о том, что прежде он прислуживал и старшему брату принца Ацумити, принцу Тамэтака. Некоторые исследователи предполагают, что этим Укон-но дзё был Фудзивара Тиканари, троюродный брат принца по материнской линии.
Пожаловав в непривычной для него скромной карете [110] , принц отправил человека доложить: «Так, мол, и так, его высочество имеет честь…», и женщина, как ни велика была ее растерянность, все же не сочла возможным сказаться отсутствующей. Днем она ответила на письмо принца, а потому не принимать его теперь, будучи дома, значило бы выказать себя особой, лишенной всякой чувствительности.
И вот, подумав, что довольно будет перемолвиться с ним словом-другим, женщина велела дамам положить круглое сиденье у западной дверцы и провести гостя туда [111] . Но как же он хорош собой, редко встретишь человека столь пленительной наружности! Впрочем, возможно, если бы его меньше расхваливали… Так или иначе, оставаться равнодушной было невозможно, и женщина позволила себе обменяться с принцем несколькими словами, а тут и луна выплыла на небо [112] .
110
11 «..непривычной для него скромной карете…» — каждый официальный выезд сановника высшего ранга, а тем более члена императорского семейства, обставлялся весьма торжественно, он должен был выезжать в роскошной карете в сопровождении пышной свиты. Поэтому, отправляясь на тайное свидание, знатные особы, желая остаться неузнанными, как правило, пользовались каретами своих слуг.
111
12 «…женщина велела дамам положить круглое сиденье у западной дверцы…» — благородная дама не могла непосредственно беседовать с гостем, особенно если он впервые пришел к ней. Человека более низкого звания вообще бы не впустили в дом, но не впустить принца было невозможно, поэтому его посадили на окружающей дом галерее возле западной дверцы, через которую в дом обычно проходили гости. Сама женщина сидела с другой стороны дверцы, отделенная от принца шторами и церемониальным занавесом. Беседа велась через посредницу, роль которой выполняла одна из прислужниц.
112
13 «…а тут и луна выплыла на небо…» — в этой фразе содержится намек на то, что Идзуми Сикибу беседовала с принцем довольно долго, ведь, как говорилось выше, он приехал к ней еще до наступления сумерек.
— Здесь слишком светло, — говорит принц, — я человек старых правил, живу затворником и не привык… Не заставляйте меня испытывать неловкость, позвольте взойти в дом и сесть рядом с вами. Поверьте, все будет иначе, не так, как бывало прежде…
— Прежде? Вот странность… Не припомню, чтобы мы с вами прежде встречались [113] .
Пока они беседовали о разных пустяках, спустилась ночь. «Неужели так и встретим рассвет?..» — очевидно, подумал принц и говорит:
113
14 «Не припомню, чтобы мы с вами прежде встречались…» — принц хотел сказать, что не будет вести себя так, как прежние воздыхатели Идзуми Сикибу, но она притворилась, будто не понимает его.
7
«Если8
«Мои рукава Неизменно с приходом ночи Промокают насквозь, Видно, теперь не дано мне Безмятежные видеть сны…Тем более сегодня…» — отвечаю я.
— Но ведь человек моего положения не волен ездить, куда ему заблагорассудится. И даже если вы сочтете меня бесчувственным… Право, здесь и в самом деле жутковато… [114] — С этими словами принц решительно проскользнул внутрь.
114
15 «Право, здесь и в самом деле жутковато…» — возможно, принц имеет в виду стихотворение Сонэ Ёситада (X век): «Солнце заходит,// И внизу под деревьями // Сгущается тьма.// Что-то есть жутковатое //В вечерних сумерках летом».
Самые пылкие клятвы срывались с его уст, уехал же он, когда совсем рассвело [115] . И тут же принесли письмо:
«Что вы теперь?.. Я сам себе удивляюсь…
9
Коль скажу о любви, Ты подумаешь, верно: “Всякий С нею знаком…” Но такого, как я этим утром, Никто не испытывал чувства».А вот мой ответ:
10
«“Всякий знаком?” — О нет, о том и помыслить Я не могла бы, Этим утром узнала впервые, Что такое сердечные муки…»115
16 «…уехал же он, когда совсем рассвело…» — во времена Идзуми Сикибу этикет предписывал мужчине (особенно если он, как в этом случае, был выше женщины по своему положению) приезжать к возлюбленной после наступления темноты и уезжать незадолго до рассвета. Идзуми Сикибу все время хочет подчеркнуть, сколь сильно было чувство к ней принца, он увлечен ею настолько, что позволяет себе пренебрегать правилами приличия — приехав к ней еще до наступления темноты, он покинул ее дом уже после того, как окончательно рассвело.
Такие слова начертав, я опечалилась: «И все же, сколь прихотлива судьба! Достаточно вспомнить уверения покойного принца…» Мое сердце разрывалось на части, а тут снова явился Кодонэри. «Верно, новое письмо», — подумалось мне, но письма не было, и это огорчило меня несказанно — ну не легкомысленная ли я особа!
Когда отрок собрался уходить, я передала с ним:
11
«Когда бы тебя Я ждала, то, верно, страдала бы Именно так… Какой неожиданный, право, Сегодня выдался вечер…»Прочитав письмо, принц пожалел женщину, но тайные похождения претили ему. К тому же и Госпожа Северных покоев [116] — пусть даже отношения между супругами и не столь доверительны, как это обыкновенно бывает, — наверняка заподозрила бы неладное, узнав, что всякую ночь он проводит вне дома. А может быть, принц просто остерегался, думая: «Это из-за нее о покойном брате злословили до последних дней». Впрочем, не исключено, что его чувства просто были недостаточно глубоки. Когда стемнело, от принца принесли ответ:
116
17 Госпожа Северных покоев — официальная супруга принца. (Обычно официальная супруга занимала Северные покои в доме мужа, отсюда и название.) Супругой принца Ацумити в те годы была вторая дочь военачальника левой императорской охраны Фудзивара Наритоки (941–995). О ней в историческом повествовании «Великое Зерцало» («Оокагами», XI век) говорится так: «А другая дочь (Наритоки) после смерти отца по своей воле всего года два-три пробыла старшей супругой четвертого сына монаха-императора Рэйдзэй, называемого принцем-наместником соти-но мия (Ацумити). Когда же принц обратил свои чувства на Идзуми Сикибу, разочарованная вернулась в дом Коитидзё и с тех пор, говорят, совершенно обеднела и живет в несказанно стесненных обстоятельствах» (цит. по: Оокагами — Великое Зерцало / Пер. с яп. Е. М. Дьяконовой. СПб.: Гиперион, 2000. С. 77).
12
«Когда бы я знал, Что ты в ожиданье томишься, Без колебаний Устремился бы по тропинке, К твоему дому ведущей…Больно думать, что вы не принимаете всерьез…»
«Ах нет, напротив…
13
Что ж, пусть и так, Беспокоиться я не стану, Да и зачем?.. Ведь знаю — и эти нити Завязаны были в прошлом.Все же, если не получу утешения, то случайной росинкой…» [117] — ответила женщина. Принц вздумал было поехать к ней, однако же, не будучи искушенным в таких делах, медлил, а дни между тем сменяли друг друга.
117
18 «…если не получу утешения, то случайной росинкой…» — возможно, реминисценция из стихотворения Неизвестного автора, антология «Госэнвакасю» (951): «О, если ни слова// Утешения не сорвется // Теперь с твоих уст, // Жизни моей росинка // Тут же исчезнет — растает».