Игра Бродяг

Литтмегалина

Что-то тускло блеснуло впереди, обратив на себя внимание Наёмницы. Веления не заметила, все еще плескаясь в своих угрюмых мыслях. Заинтересовавшись, Наёмница подошла посмотреть и вздрогнула, осознав, что смотрит на изогнутый клинок своего кинжала. Погруженный рукояткой в землю, он нацелился острием прямо в небо. Почва вокруг лезвия была совершенно не повреждена. Как будто кинжал не воткнули в землю… а он сам поднимался изнутри, аккуратно разрезая поверхность. Подцепив лезвие кончиками пальцев, Наёмница вытащила кинжал из земли.

— Это твое? — раздался прямо над ухом голос этой сучки, Велении.

— Да. Я потеряла его. И вот нашла.

— А. Так ты поэтому носилась как в задницу ужаленная… И что же… ты умеешь с этим обращаться?

Наёмница подбросила кинжал, заставив его перевернуться в воздухе, а затем ловко поймала его за рукоятку и заявила:

— Уж не сомневайся. Любого козла зарежу, как курицу, даже хрюкнуть не успеет.

Теперь в маленьких глазках Велении вспыхнул отчетливый интерес.

— Хочешь предложить мне работенку? — подбодрила ее Наёмница.

— Ты сильна, я вижу… Гебер защищал нас… не займешь ли ты его место?

— Где? — спросила Наёмница. — С босыми ногами под ветками?

Веления растянула тонкие губы в нервной дрожащей улыбке.

— Нет. Охранять нас, пока не доберемся до города. Я заплачу.

— Сто ксантрий в день.

Лицо у Велении вытянулось.

— У меня нет таких денег. Я почти все отдала Геберу. Но я могу давать тебе пять ксантрий ежедневно. Получится пятнадцать ксантрий, — голос Велении стал просительным, почти умоляющим.

Наёмнице вспомнилось, как вчера Веления столкнула ее с насыпи и кричала: «Пошла ты на…»

— Тоже мне, — скривилась она в качестве мелкой мести. — Что мне с твоих пятнадцати ксантрий?

— Пятнадцать ксантрий на дороге не валяются, — робко заметила Веления.

— Я не собираюсь в город.

— Однако же, кажется, и другой цели у тебя нет.

Это был аргумент, и Наёмница сделала вид, что обдумывает жалкое предложение Велении. В обычной ситуации она бы ни за что не согласилась — это ж какой кретинкой надо быть, чтобы работать за пятнадцать ксантрий? Сам тот факт, что Веления осмелилась предложить ей столь смехотворную плату, вызывает недоумение. Но ей в любом случае предстояло следовать за Веленией, даже если совсем бесплатно. У Велении дрожали губы. Наёмница понимала, что девице страшно оказаться без защиты, но нисколько ни жалела ее.

— Ладно, — процедила она наконец. — Только потому что я такая добрая. С тебя еще кормежка.

Веления покорно кивнула.

Младенец заорал.

— Высуши его одеяло, что он орет то и дело, — раздраженно посоветовала Наёмница и подвесила кинжал на пояс. — Ты вообще кормила его сегодня?

Веления посмотрела на младенца.

— Точно, — сказала она и торопливо зашарила по груди, развязывая спутанные тесемки.

«Дура, — мысленно прокомментировала Наёмница. — Беспросветная дура».

После очередного замечания Наёмницы Веления все же удосужилась достать из мешка чистую пеленку и перепеленать младенца, после чего они продолжили путь. Они позавтракали на ходу из припасов Велении. Три печеных картофелины — вот, собственно, и все припасы. Одну картофелину получила Наёмница. Не успела она насладиться пищей, как та уже закончилась.

Насосавшийся молока и в кои-то веки сухой, младенец сладко спал.

— Куда конкретно идем? — спросила Наёмница.

— В город.

— Это я слышала. Как он называется-то, твой город?

— Пока никак. Он совсем новый.

— А что, новым городам не нужны названия?

— Все зовут его просто «город». Гебер сказал: иди вдоль речки против течения и придешь.

— А тебя туда пустят?

— Пустят.

— У тебя есть печать? Не вздрагивай, мне не нужна, отбирать не собираюсь.

— Ну, есть одна. Гебер был городской. Он продал мне свою.

— А сам как же?

— Сказал, жизнь в городишке паскудная. Он попытал удачи на юге, но и там не срослось. Собирался проводить меня, да податься на север.

— Что ж тебя в этот город тянет, если жизнь там паскудная?

— Я женщина. Мне слоняться по всей стране не пристало. Мне лишь бы жизнь хоть какая-то была, хоть и паскудная. Я шить умею. Может, найду какую-то работу.

— Знаем мы, какая там работа, — буркнула Наёмница. — А ребенок? Без печати его могут с тобой не пропустить.

— Как-нибудь разберусь, — уклончиво ответила Веления. — Две печати я все равно бы не потянула. Слишком дорого. Раньше, говорят, не надо было столько платить. Это из-за войны.

— Расскажи мне, что происходит.

— А ты не знаешь? — недоверчиво осведомилась Веления.

— Нет. Я была… в каком-то другом месте. А затем оказалась здесь. Совершенно неожиданно.

Неизвестно, что подумала по этому поводу Веления и подумала ли вообще, но если подумала, то ничего хорошего. Любая неясность ее тревожила и пугала, впрочем, как и Наёмницу.

— Мы жили в деревушке на отшибе, вокруг сплошные леса, — начала объяснять Веления. — Нормально жили, тихо. До нас доносились слухи, что вокруг все с ума посходили, но в нашей деревне все было в порядке. А потом начало… вползать. За год все так переменилось. Я теперь вообще не понимаю, что происходит. Везде опасно. Разные сволочи слоняются целыми отрядами. На нашу деревню напали, все выжгли, есть стало нечего, — Веления скорбно оскалилась. — Сволочи, сволочи, собственными ногтями разодрала бы на куски. И тут мне очень кстати повстречался Гебер. Я попросила его проводить нас в город.

— А где ты взяла денег заплатить ему? — спросила Наёмница.

Веления не ответила.

— Мой муженек хорош, — с ненавистью процедила она. — Где-то с какими-то ублюдками. Бросил меня. И теперь я одна должна спасать нашего ребенка. И зачем я только польстилась на его черные кудри…

Они шли весь день и смертельно устали, тем более что были голодны. Во время кратких остановок Веления кормила младенца. Вот кому было хорошо, и он радостно таращил глаза на небо, траву и деревья, ветви которых раскачивал ветер. День был приятно прохладный, что позволило Наёмнице оставить плащ на себе, вместо того чтобы тащить его в руках. Кристалл болтался за пазухой, надежно скрытый плащом. В дневном свете камень казался обычной стекляшкой, и все же не стоило испытывать Велению на честность.