Игра Бродяг
Шрифт:
К ней приближались всадники, и с ними развязка. Спустя минуту они окружили ее. Лоснились темные шкуры их сильных животных, холодно сверкали их мечи. Их смех был резок, глаза — злы. И, глянув в эти глаза, Наёмница осознала, что опасности нескольких последних дней были просто неприятностями, а настоящая опасность — вот.
Оказавшись в центре вращающегося круга, Наёмница закружилась на месте, готовая броситься сражаться с любым из них и со всеми одновременно, несмотря на полное понимание, что победительницей из столь неравной схватки ей не выйти. Это тот случай, когда надеешься просто остаться в живых. Их пятеро, они вооружены до зубов, они на лошадях, а у нее что? Короткий кинжал и младенец. Конечно, швырни она младенца под копыта, не переживая о его сохранности, и начни отбиваться всерьез, у нее будет какой-то шанс сбежать, пусть и самый минимальный. Однако Наёмница лишь крепче прижала младенца к себе.
— Далеко идешь? — раздался сверху насмешливый окрик.
— Далеко, — ответила Наёмница.
— Может, с нами поедешь?
— Да, пожалуй, не стоит, — возразила Наёмница.
— А чей ребенок?
— Мой, — соврала Наёмница. — Вижу, вы хотите поговорить со мной, — она изобразила жалкое подобие улыбки. — К чему бы это? Есть девушки и посимпатичнее.
Они спешились и окружили ее плотным кольцом. Деваться ей было некуда. Но хотя бы они не так возвышалась над ней, как когда сидели на лошадях. От выступившего пота кожа Наёмницы стала влажной. Руки так дрожали, что она побоялась уронить ребенка и аккуратно положила его перед собой. Кинжал, прижатый поясом к левому боку, жег, напоминая о себе. «Выхватить и колоть их без разбора», — подумала Наёмница. Вот только ребенок в ходе этой разборки может пострадать…
Наёмница опустила взгляд и посмотрела на личико младенца. Вовсе не непонятного цвета глаза. Серые.
— Это — ловушка, — сказала Наёмница. — С тех пор, как я здесь, я в ловушке. Игра испытывает меня.
— Что ты там бормочешь?
— Что же мне делать? — проскулила Наёмница (они засмеялись; кто-то схватил ее за руку, она тряхнула ей и сбросила гадкие пальцы). — Что мне делать… — она замотала головой.
Ее толкнули, и Наёмница упала на траву.
Широкое, мерцающее, как пламя, небо раскинулось над нею. Оно было насыщенно-оранжевым — согревающий, приободряющий цвет. И в этот момент Наёмница вдруг успокоилась. Она переключилась на свою обычную тактику. Убей. Не можешь убить — убеги. Не можешь убежать — обмани. Не можешь обмануть — тяни время и думай.
— Остановитесь, — вскочив на ноги, попросила она и, выставив перед собой беззащитные ладони, улыбнулась дрожащими губами. — Я могу предложить вам что-то, что вам очень понравится.
— Не сомневаемся.
Под издевательский смех очень сложно думать, и уж тем более в окружении стены из мужских тел. В ноздри бил запах их пота, тяжелый дух лошадей, и у Наёмницы началась одышка. Очередной тычок едва не повалил ее на землю, и в ее вымученной улыбке мелькнул затравленный звериный оскал.
— Но за это вы отпустите меня и моего ребенка, — она вовремя увернулась от зуботычины и запустила руку под рубаху. — Вы не представляете, что это за вещь, — добавила она отчужденно. — Да за такую штуку можно душу отдать.
Она вытащила из-под рубахи кристалл и, когда лучи заходящего солнца коснулись его, он вдруг вспыхнул ослепительным золотым светом, заставив всех присутствующих на секунду зажмуриться. Сквозь шум в своей голове Наёмница слышала потрясенные восклицания.
— Это самый прекрасный камень из всех. Подобного ему не найти во всем мире, — вкрадчиво произнесла она, протягивая камень на дрожащих ладонях. Сквозь блеск камня блеска ее глаз никто не замечал, а будь они повнимательнее, он мог бы предостеречь их. — Ну что, была я права? Стоит это души? Стоит? Готовы вы отдать за него душу? Каждый из вас?
Две грубые руки схватили кристалл, и сразу к нему потянулись другие, стремясь прикоснуться и вырвать.
— Да, — услышала Наёмница взволнованные, хриплые голоса. — Да! Каждый!
Наёмница ликующе выдохнула; камень запылал теперь не золотистым, а красным. Смотреть на него было все равно что воткнуться носом в закатное солнце, и, вскрикнув, Наёмница рухнула на колени и закрыла лицо руками… Одно за другим, с глухим стуком тела падали на землю… последним в траву тяжело рухнул кристалл. Он больше не светил…
Наёмница открыла глаза. Кристалл потерял прозрачность и почернел, как уголек. «Полный», — безразлично отметила Наёмница. Тела нападающих лежали вповалку — неповрежденные, но бездыханные.
Младенец заплакал. Наёмница подняла его на руки и прижалась щекой к его мягкой щечке.
— Не плачь, маленький, — сказала она. — Все в порядке.
Продолжая разговаривать с ребенком, она медленно побрела прочь от распростертых тел, но уже пару десятков шагов спустя обессиленно присела на траву. Солнце заходило, и ее сердце погружалось в ночь. Младенец перестал плакать и, широко раскрыв глаза, с улыбкой взглянул на нее. Наёмница улыбнулась в ответ своей жалкой неумелой улыбкой. Какой же все-таки очаровательный младенец. И какие длинные ресницы…
— Длинные ресницы… — произнесла Наёмница вслух и услышала ускоряющийся стук собственного пульса.
Наконец-то она начинала что-то понимать. Недавно увиденный сон уже не казался бессмысленным. Он предостерегал ей о той участи, которая ждала бы ее, провали она испытание здесь…
— Вогт, — окликнула младенца Наёмница. Он радостно заулыбался при звуках ее голоса, но едва ли признал свое имя. — Вогт…
«Как близка я была к поражению», — с содроганием подумала она. Достаточно было бросить Вогта там, где мамаша оставила его. Он бы погиб… и многие годы спустя Наёмнице было бы некому оказать помощь, наделив его частью своего невероятного везения, так что она бы тоже погибла — если не в яме, полной огня, то от стрелы кочевника. Игра бы никогда не началась… Но здесь, сейчас (к какому бы времени это сейчас ни относилось), правила Игры действовали. Прирежь она кого-то из нападающих, это наверняка спровоцировало бы ряд ужасных последствий. Однако она никого не убила, ведь их тела в порядке — так же как и их души. Просто теперь они находятся в разных местах.
Вдруг припомнив, как расспрашивала Велению о Торикине и поражалась тому факту, что Веления никогда о нем не слышала, Наёмница рассмеялась. Да ведь Торикин только на ее памяти дважды переименовывали! Стоило очередным властям устранить предыдущих, как они стремились переделать город под себя. Разумеется, его текущее название ни о чем Велении не говорило…
Что-то упало ей на макушку и скользнуло по волосам. Наёмница схватила это. Лист? Он был бледно-зеленым и прозрачным, с более темными жилками, и напоминал крыло стрекозы. Проникая свозь него, закатный свет окрашивал лист в золотистый оттенок. Наёмница покрутила головой. Ни единого дерева поблизости, тем более с такими листьями. Что ж, ей уже не привыкать к странностям. По крайней мере теперь она точно знала, что должна делать. Но прежде она приобняла Вогта (в отличие от его взрослой версии, он не вызывал у нее чувство тревоги) и прошептала:
— Не бойся, маленький. Скоро придет Ветелий и заберет тебя.
Положив листок на бедро, она нацарапала кончиком кинжала: «ВОГТОУС» — и усмехнулась. Глупенький Вогт верил, что это боги опекали его. О нет, они на такие мелочи не размениваются. Они запрягли ее.
***
Первое, что она увидела, приподняв голову: край длинного белого одеяния. И едва не завопила от ужаса. Колдун здесь! Стоит возле, наблюдая ее с высоты его роста. Застонав, она уткнулась лицом в пол. Пол состоял из шероховатых каменных блоков. Судя по всему, она снова очутилась в кабинете Колдуна на вершине башни.