Игра Бродяг

Литтмегалина

Наёмница остановилась и с удовольствием посмотрела на оранжевое солнце, застрявшее низко в лохматых ветвях деревьев. Они снова вышли к реке. На речной воде догорали последние тусклые блики. Пищащий комар опустился на ее шею и затих. Наёмница дернулась, и он улетел.

— Ты устал, это хорошо, — сказала она мальчику. — Можешь идти. Топай вдоль реки, по течению, не заблудишься, а если увидишь кого — прячься. Передавай дедуле привет.

Мальчик не выразил облегчения или радости, но, развернувшись, пошел от них заметно быстрее, чем когда шагал с ними.

— Нет, — неожиданно возмутилась Веления. — Нам нельзя его отпускать.

— Нельзя? — удивилась Наёмница. — Ты что же, хочешь себе его оставить? У тебя есть один, хватит.

— Мы должны убить его.

— Вот еще, — огрызнулась Наёмница. — Я не убиваю детей. Тебе-то это зачем понадобилось?

Гримасничая, Веления показала ей свои остренькие кривенькие зубки.

— Как только он будет у них, они нас мигом нагонят. Лошади у них есть, а этот засранец уж объяснит им, где нас искать, можешь не сомневаться.

— Он же еле тащится, — возразила Наёмница. — К тому времени, как он доволочет себя до дома, мы уйдем далеко. Да и посмотри, сколько тут, вдоль реки, растительности. Найти нас будет не проще, чем иголку в стоге сена. Станут они впустую гонять лошадей.

Веления разозлилась. Прислушиваясь к их разговору, младенец вращал огромными глазами и явно беспокоился. Он вообще живо реагировал на все события, пусть даже его реакция порой была весьма своеобразной. «А этот-то будет поумнее того, которого мы отпустили, — не могла не подумать Наёмница. — Пытается осмыслить реальность».

— Они бы нас убили! — выкрикнула Веления. — Смотри, как драпает! Расслышал, зараза!

— И что — они бы нас убили? — спросила Наёмница. — За это мы должны его убить?

— Да!

— Ну вот еще. У тебя претензии ко взрослым — с ними и разбирайся.

— Но почему, почему? — завопила Веления в бессильной ярости.

— Почему? — удивилась Наёмница. — Потому что я не совсем отбитая мразь, вот почему. У меня еще остались какие-то моральные принципы.

Стоило ей произнести эти слова, как она с величайшим удивлением поняла, что так оно и есть. Это было поразительное открытие. Почти заставило ее ощутить к себе симпатию.

Лопаясь от злости, но не решаясь возразить, Веления зыркнула на нее исподлобья.

— А что, — спросила Наёмница, — у тебя — не остались?

Веления сердито тряхнула младенца.

— Я была слишком занята выживанием. Когда только и думаешь, как бы протянуть еще несколько дней, ничего внутри не остается. Ничего вообще.

Какое-то время они продолжали путь, затем Наёмница плюхнулась на траву, вытянув усталые ноги. Веления была до сих пор раздосадована тем фактом, что мальчишка был отпущен на свободу целым и невредимым, но выражение лица Наёмницы не позволило ей повторить свои упреки. Как и прикрикнуть на заплакавшего младенца.

— Поменяй ему пеленки, идиотка, — уже привычно буркнула Наёмница. — И попытайся накормить.

Пять минут спустя она заставила себя подняться и пойти к реке напиться и вымыть потное лицо. Она наклонилась к воде и посмотрела на отраженную себя, хотя обычно этого не делала. Вогт сказал однажды, что она изменилась, но она пока не замечала ничего подобного. Сейчас, в его отсутствие, когда признания давались ей легче, Наёмница согласилась, что, пожалуй, он прав. Взгляд ее смягчился, обычно плотно сжатые челюсти расслабились. Хотя она не знала, нравятся ей эти изменения или нет.

Ужин получился роскошный. Две курицы на двоих — удобно делить. Они рвали зубами золотистую кожу и с хрустом разгрызали кости. Как и любая собака, Наёмница знала, что в костях — самое вкусное. Мясо проглатывалось почти не жуя. Потом Наёмница растянулась на траве и положила ладони на свое раздувшееся сытое брюхо.

— Это самое лучшее обжорство в моей жизни, — пробормотала она, отдуваясь. Щеки у нее лоснились от жира.

— Угу, — вяло согласилась сонная Веления и, улегшись на бок, приложила младенца к груди.

Глаза Наёмницы закрывались. Слепо нашарив плащ, она натянула его себе на голову.

Вскоре ее потревожил шорох. Наёмница вздрогнула и не совсем проснулась, а только наполовину.

— Убрала руки, сучка, — прошипела она.

Веления подчинилась, уронив кристалл в траву, и отошла, едва сдержав разочарованный вздох. Воровка. Наёмница приоткрыла один глаз. Небо было мягкое, черное, глубокое. Белые чистые звезды, как брызги росы. Кристалл неярко светился. Наёмница сгребла его к себе и свернулась клубком. Если он с ней, значит, он зачем-то ей нужен. Может быть, этот кристалл — ее единственная возможность вырваться отсюда. И Наёмница никому не позволит отобрать его.

***

— Мерзкий день, — сразу объявила Наёмница.

Ей хотелось по башке кого-нибудь треснуть; осторожная Веления держалась от нее подальше. Небо было чистым и светлым, хотя состоянию Наёмницы больше бы соответствовали черные тучи, закрывающие солнце. Ее время почти истекло. Что, если до конца дня она не сумеет разобраться? Что, если навсегда застрянет в этом странном месте, знакомом и незнакомом одновременно? Эти вопросы Наёмница страшилась задать себе, а потому сидела и злилась. Лучше злиться, чем бояться.

Они сгрызли по паре яблок и продолжили свой опостылевший путь, не говоря друг другу ни слова. Вогт вечно затевал разговоры о какой-нибудь ерунде, что безмерно раздражало Наёмницу, но сейчас она поняла, что идти рядом с человеком в немирном молчании во сто крат хуже, чем пустая, но безобидная болтовня.

Солнце поднялось высоко, с Наёмницы липкими каплями тек пот. Кристалл за пазухой ощутимо нагрелся, и в какой-то момент начал жечь кожу. Наёмница сбросила плащ и завернула кристалл в него, однако и сквозь несколько слоев плотной ткани ее достигал жар. Да что не так с этой штукой? Нет, ей такое не продать. Но избавиться от него она решится не раньше, чем выберется отсюда. Город уже был не так далек, а потому Веления была напряженной как струна. Вероятно, она наконец-то начала задаваться вопросом, каким образом протащит мимо стражи ребенка, не имея достаточных средств на дополнительную печать.