Игра на двоих
Шрифт:
— Привет, парень.
— Эрика?
— О, ты помнишь мое имя? Это хорошо. Мне как, подойти поближе или держаться подальше? Ты вроде себя контролируешь, так что предупреди, пожалуйста, когда соберешься на меня нападать.
Я жду, что он переведет все в шутку: так сделал бы тот, прежний Пит. Но либо он спрятан глубоко внутри, либо его вообще больше нет.
— Это было грубо, — качает головой Мелларк, не сводя с меня пристального взгляда.
— Я никогда не отличалась вежливостью. А что еще ты помнишь?
— Ты была моим ментором. Ты и еще кто-то. Хеймитч, кажется. Он вечно пил, а ты не выпускала из рук нож. Это он звал тебя Эрикой. Остальные — как-то по-другому. Не помню.
— Это уже не так важно.
—
— Ты сам этого хотел. Просил нас защитить ее.
— Я был готов погибнуть ради этой …?
Ругательство пропустить мимо ушей легко, а вот удивленный тон надолго остается в моей памяти. Пит и правда больше не в силах понять, как он мог рисковать жизнью ради такой жестокого, недоверчивого, расчетливого и опасного человека, как Эвердин.
— Вы бросили меня. Вы такие же, как она.
Я выхожу из палаты, громко хлопнув дверью. Мне обидно не за себя, но за доброго мальчика с хлебом.
Никогда раньше не видела Хевенсби в ярости, но в то утро был как раз такой случай.
— Ты что творишь?!
— Хочу убедиться, что все твои слова о реабилитации — бред. Это не Пит, а переродок с его глазами. Как в Семьдесят Четвертых Играх, помнишь? Да уж, прислал Сноу подарочек — обертка блестит, а внутри пусто.
Мою иронию понял только Хеймитч.
— Генриетта, а помнишь, ты надела мне на голову железную миску? — прерывает затянувшееся молчание Пит.
Все украдкой улыбаются, но я хмурюсь. Да, было и такое. После одной из тренировок мы собрались в столовой, предвкушая как никогда вкусный ужин: из Десятого пришла первая партия продовольствия. Настроение было приподнятым до момента, пока мы не заметили приближающегося к нашему столу Пита. За его спиной стояли два огромных охранника, а запястья были скованы наручниками с короткой цепью. Парень спросил разрешения сесть рядом с Джоанной, и та улыбнулась в ответ так открыто и жизнерадостно, что всем за столом стало немного не по себе. Впрочем, прозвучавшие следом слова о соседних камерах в Капитолии поставили все на свои места. Окружающие пытались поддержать разговор, обойти острые углы, но Мелларк в любой теме видел только плохое. Он делал над собой громадное усилие, пытаясь говорить прежним добрым голосом и шутить так же непринужденно, как и раньше, но получалось плохо: неправильный тон, неверные слова. Слишком много недоверия и скрытого смысла, тоже неправильного. Медленно, но верно ссора набирала обороты. За весь ужин парень ни разу не посмотрел в сторону Сойки; тем не менее, выглядело все так, будто он провоцировал ее — не по своей воле, но все же. Так или иначе, парень добился своего, только не от Китнисс, которую сдерживал Гейл, а от меня. Я была на взводе после очередного потока взаимных обвинений с ментором, и намек в наш с Хеймитчем адрес стал последней каплей. Доев свою порцию тушеной говядины с овощами, я встала из-за стола, взяла поднос и, проходя мимо Пита, опустила тарелку с остатками соуса ему на голову. После чего швырнула поднос на прилавок для грязной посуды и ушла. Сейчас сидящий возле меня Эбернети вполголоса признается, что готов был надеть на него кастрюлю, полную горячей подливки, лишь бы он замолчал.
Китнисс просит включить ее в график нарядов, но Джексон сомневается, не веря, что у Сойки хватит духу застрелить Пита в случае необходимости. В ответ Эвердин разражается гневной тирадой, стараясь, чтобы ее слова услышал каждый из нас. Кажется, будто она готова отплатить Мелларку не только за унижения и оскорбления, но и за то, кем он стал, словно это парень виноват в том, что попал в лапы Сноу и тот превратил его в переродка. Я остаюсь на ее стороне, смутно понимая, что вела бы себя так же, случись подобное с Хеймитчем. Но остальные смотрят на нее с упреком.
— Что?! — взрывается девушка, заметив недружелюбные взгляды. — Я всего лишь хочу, чтобы это капитолийское чудовище оставило меня в покое!
—
Эвердин озадаченно молчит. Ментор огибает ее, холодную и застывшую, словно мраморная статуя, и бросает напоследок:
— Вспоминай и спасай, солнышко.
— И что это было? — озадаченно интересуюсь я, когда после обеда все расходятся в разные стороны, отдохнуть перед очередной вылазкой. — Проявление пресловутой мужской солидарности?
— Почти. Скажи, детка, а что бы ты сделала, если бы Сноу промыл мозги и мне?
Я удивленно смотрю на ментора. В первую секунду вопрос кажется невероятно наивным и мне хочется не задумываясь ответить, что я бы пристрелила его, перевязала ленточкой и отослала подарок отправителю. Но, чуть подумав, понимаю, что не все так просто. Это же Хеймитч. Те же серые глаза, та же усмешка. Он может желать мне смерти? Я могу поднять на него руку?
— Я не знаю, Хейм.
До этого разговора все казалось очевидным и было понятно, где сила, а где — слабость. Однако теперь, стоит представить мужчину на месте парня, и все вдруг переворачивается с ног на голову и уже не выглядит таким однозначным. Ментор разражается громким смехом.
— Даже не надейся, малышка. Им бы не удалось убедить меня в том, что ты убийца и все мои беды — из-за тебя.
Но уже в следующую секунду он резко обрывает смех и говорит со всей серьезностью, на которую способен:
— Вот и она не знает, Эрика.
Не протяжении следующих трех дней Китнисс обдумывает слова своего бывшего ментора и пытается примириться не только с присутствием Мелларка, но и с его новой сущностью. Вернее, не просто смириться с тем, что теперь Пит такой, а помочь его доброй половине вновь увидеть свет. Кто-то из группы придумывает игру «Правда или ложь» и все, кто хоть немного знал Пита-человека и его прошлое, с увлечением принимают в ней участие. Мы воспринимаем это как развлечение, ведь нас все еще держат вдали от основных сражений. И только Эвердин не считает «Правду или ложь» игрой. Я слушаю, как она описывает его любимый оттенок оранжевого, и пытаюсь понять, за какую нить надо потянуть, чтобы распутать клубок лжи, что растет день ото дня и все катится вперед и вперед, указывая нам заведомо ложный путь.
Плутарх и Койн связываются с командиром отряда и приказывают ему прекратить патрулирование окраин и продвинуться на пару кварталов вперед. Но, не успеваем мы облегченно вздохнуть — не зря все же тренировались — и сделать шаг по направлению к реальной цели и не менее реальной битве, как сам Боггс подрывается на мине, которой явно не было на карте. Ему отрывает ноги и руки, и стоящих рядом с ним окатывает дождь из крови вперемешку с ошметками плоти. Китнисс уворачивается от стоящего на ее пути Гейла и бежит к мужчине. Хомс и Митчелл достают аптечки, но одного взгляда хватит, чтобы понять: отряд четыре-пять-один только что лишился своего командира. Хеймитч молниеносно хватает меня поперек талии и оттаскивает назад, прочь с заминированной площадки. В последний момент я успеваю толкнуть Лео за угол высокой арки. Повинуясь инстинкту самосохранения, Джоанна и Пит скрываются там же. Очень вовремя: второй взрыв убивает Лиг и отбрасывает в сторону съемочную группу, размазав бесчувственные тела по высокой стене. Едва придя в себя, Крессида бросается к Мессале, а очнувшийся Кастор забрасывает руку Поллукса на плечо и помогает ему подняться на ноги. Джексон кричит в полевой коммуникатор, пытаясь поднять по тревоге лагерь и выслать к нам помощь, но Финник обрывает ее на полуслове, указывая куда-то назад, на проулок, из которого мы вышли. Оттуда на площадь низвергается черный водопад.