Игра с джокером

Биргер Алексей Борисович

Словом, как ни крути, генерал и полковник просто не имели права признавать происходящее итогом игры случайностей и совпадений, даже если на самом деле это и было так.

У полковника имелись свои сомнения, что Людмила Венгерова - "Богомол"?
– является человеком Повара. Прежде всего, из-за Испании. Смерть этого мерзавца, прятавшегося в окрестностях Барселоны, была Повару совсем не выгодна. Ведь тот слишком много знал и мог бы оказаться ценнейшим свидетелем, если бы удалось схватить его и переправить в Москву... И вообще, Венгерова была больше похожа на независимую одиночку, чем на дисциплинированного рядового одного из важнейших отрядов... Но ведь хороший исполнитель и должен выглядеть совсем не тем, кто он есть

на самом деле, разве не так? А что касается убитого поганца... Повар вполне мог пойти на то, чтобы "разменять фигуры" - отдать этого барселонского беглеца в обмен на доступ к другому "телу". И, пойдя на размен, он бы, конечно, позаботился о том, чтобы этот размен осуществлялся через кого-нибудь из его самых надежных людей: накладки и проколы в таких случаях недопустимы.

Эти ситуации размена, от которого никуда не денешься, полковник ненавидел больше всего - и сам сейчас оказался в такой. Заложники превращались в приманку - или, скорее, в лакмусовую бумажку, по реакции на которую все нужные люди "окрасятся" так, что их сразу разглядишь, ни с кем не спутав. Отправляться им на выручку пока что нельзя - на кону безопасность государства, ни больше ни меньше, возможность разрушить такую преступную структуру, которая ещё множество жизней погубит, если вырвется из сетей. Неисчислимо больше тех пяти жизней, которые могут сейчас погибнуть, находясь на переднем крае, под самым огнем.

Положим, к Богомолу полковник не питал никаких теплых чувств, хотя она и действовала на их стороне. Ему доводилось встречаться и с женщинами-убийцами, и с очаровательными международными шпионками, этакими Мата Хари, и с не менее очаровательными "крестными матерями", чьи изящные ручки крепко правили самым "крутым" бизнесом - и все они вызывали его глубокое отвращение. Все это виделось ему издевательством над женской природой. Женщине начертано любить и рожать детей, быть нежной и ласковой. А остальное - извращение. Хотя он помнил слова своего покойного учителя, старого полковника милиции, сказанные много лет назад, когда Федор был ещё необстрелянным юнцом: "Ты помни, что страшнее ехидной женской жестокости нет ничего на свете. Мужик не станет плескать в лицо сопернику серной кислотой, не станет заманивать на квартиру или пикник, чтобы отдать пьяным насильникам... А когда я был немногим старше тебя, мне пришлось разнимать двух девок, которые из-за парня выясняли отношения. Возле деревенской танцплощадки, понимаешь? Дрались опасными бритвами, стараясь в первую очередь попасть по лицу. У одной куска уха не хватало, у другой щека висела, когда мы вмешались... И если б мужиков мы разняли за две секунды, то с ними пришлось повозиться - от бешенства они голову потеряли, столько в них было ядовитой злобы, что, казалось, ядом все залито на десять метров вокруг..."

Во всяком случае, ни одной из этих красоток никогда не удалось соблазнить полковника, как они ни старались, и для всех них у него существовало одно слово: "мерзость".

Но судьба всех остальных была ему далеко не безразлична. У него сердце переворачивалось, когда он думал и о маленьком Леньке, и об Андрее, и о Грибове, и о своем "деде". Дед, который был его "тайным оружием" - и на которого он возлагал такие надежды. Полковник никогда не сдавал и не подставлял людей - а когда сама ситуация поворачивалась так, что кто-то оказывался поставленным, он всегда стремился переиграть ситуацию... Поэтому, он стал бы искать возможности прийти на выручку, даже если бы "влипла" только Богомол - да, она была ему глубоко противна, но при этом она была союзником, а союзников не бросают. Чувство чести и справедливости было в полковнике очень сильным.

– Итак, подытожим, - сказал генерал.
– Лиана опознала на снимках двух наших бывших офицеров - тех самых, которых мы уже вычислили. У нас есть Бурашин. У нас есть один из крупных советских номенклатурщиков, сейчас

связанный с АВТОВАЗом. У нас есть владелец складов и бензозаправок, пославший убийц на квартиру Некрасовой - и есть его друг, через склады которого проходила вся партия английских пуговиц, в одну из которых был вделан "жучок". Благодаря твоим розыскам, у нас есть владелец ателье в Имжах и один из его постоянных клиентов. Уже неплохой улов, но самая крупная рыба ещё не попалась. Однако я не я буду, если она вот-вот не задергается в наших сетях. Я нюхом чую.

Нюх генерала не подвел - недаром ведь говорят, что нюх, или интуиция, это прежде всего опыт, при котором мысль начинает работать с такой скоростью, что человек видит разом начало и конец логической цепочки. Буквально на этих словах появился возбужденный офицер.

– Товарищ генерал! Только что перехватили и записали звонок Бурашина! Очень интересный!..

Генерал заторопился в помещение, из которого велось прослушивание, полковник за ним следом.

– Слава Богу, застал вас!..
– это был голос Бурашина.

– В чем дело?
– спросил его собеседник.

– Только что поступило сообщение от наблюдателей в Имжах. Красотка знает, что в здании "профсоюза" стоят наши устройства. Теперь и "профсоюз" это знает! Там уже начались пальба и пожар!

– Что за красотка?

– Предполагают, что она же прибрала Задавако.

– Хорошо, я разберусь. Жди моих распоряжений и никуда не уходи.

– Но ведь это...

– Я понимаю, что это такое! Отбой!

Коротко звякнула резко положенная трубка.

Генерал и полковник переглянулись.

– Да, дела...
– протянул генерал.
– Так вот откуда ветер дует... Ты узнал голос?

– Еще бы!
– ответил полковник.

Голос принадлежал слишком известному человеку, чтобы его не узнать. Одному из самых богатых "благотворителей" в государстве, который любил порой покрасоваться перед тележурналистами. Вхожему в любые высокие кабинеты. Теперь им было понятно, почему Повар счел необходимым свое вмешательство - если это вмешательство имело место.

– Засекли, на какой телефон был звонок?
– спросил генерал.

– Разумеется, товарищ генерал! Ага, вот с этого же телефона возвращается звонок к нам в Самару. Желаете послушать напрямую?

– Разумеется!

Оператор повернул ручку, и разговор стал слышен всем, находящимся в комнате.

– Что за красотка орудует?
– спросил собеседник Бурашина.

– Понятия не имеем!
– ответил хрипловатый голос. Голос того человека, который посылал убийц к Некрасовой.
– Однако, есть догадки. Судя по всему, это птица очень высокого полета. Она разделалась с тремя людьми, которых я отправил убрать Некрасову. Очень опытными людьми, заметьте. Она прикончила Задавако. А дальше, насколько мы понимаем, она совершила прокол: отправилась в Имжи, считая, видно, что "профсоюз" - это наше подразделение, и что, разобравшись там и освободив заложников, она поставит нас на колени. И...
– говоривший замялся.
– Тут кое-кто из наших "мозгов" высказывает мнение, что её работа очень похожа на работу той дивы, которая только что сделала нашего испанца. Но если она совершила прыжок от Барселоны до Самары - значит, это неспроста. Скорей всего, испанец успел ей что-то выболтать.

– Если это она...
– знакомый голос зазвучал почти истерически. Значит, её конечная цель - я! Ни на кого другого такую самонаводящуюся ракету выпускать не будут! Наш шанс - в том, что она завязла в разборках с "профсоюзом"! Как ты думаешь, "профсоюз" с ней справится?

– Да она сорок жлобов положит, если она - это она!
– хмыкнул хрипловатый голос.

– Так поднимай лучших боевиков и бросай туда! Пусть закопают всех - и её, и "профсоюз", и заложников!

– Оголять город, когда, возможно, нам сейчас придется решать очень срочные проблемы?