Игра в безумие. Прощай, сестра. Изверг
Шрифт:
— Да.
— Тогда вы понимаете, что я имею в виду. Внешне она выглядела прекрасной женщиной. Но внутри… маленькая девочка.
— Как вы это представляете? — спросил Клинг, подумав о результатах вскрытия.
— Об этом говорило абсолютно все. То, как она одевалась, как разговаривала, ее вопросы, да, наконец, даже ее почерк. Все словно у маленькой девочки. Вы можете мне поверить, я никогда ничего подобного…
— А что с ее почерком?
— Ах, да. Подождите, я взгляну, где-то у меня есть. — Пройдя через комнату, она взяла с кресла сумочку. —
Клинг растерянно уставился в бумажку.
— Но тут написано: «Клуб „Темпо“, Клаузер-стрит, 1812», — заметил он.
— Что? — нахмурилась Клер. — Точно, это та самая бумажка, с которой она в тот вечер пришла в клуб. На другой стороне она записала свое имя и телефон. Переверните ее.
Клинг перевернул листок.
— Видите эти детские каракули? Такова была Дженни Пейдж год назад.
Клинг снова перевернул листок.
— Меня гораздо больше интересует эта сторона. Вы сказали мне, что это написал ее парень. Почему вы так думаете?
— Не знаю. Это я только так думаю, что он послал ее в клуб, и все. Это мужской почерк.
— Да, — кивнул Клинг. — Я могу это оставить?
— Если хотите. — Клер помолчала. — Думаю, телефон Дженни мне больше не понадобится.
— Да, — ответил Клинг. Убрал записку в нагрудный карман. — Вы упоминали, что она вас кое о чем расспрашивала. Какие вопросы она вам задавала?
— Ну, например, спросила меня, как надо целоваться.
— Что-что?
— Да. Спросила меня, что нужно делать губами, нужно ли открывать рот и пользоваться языком. И все это спрашивала, широко раскрыв невинные глаза. Знаю, звучит это невероятно, но она была всего лишь птенцом, не догадывавшимся, насколько сильны его крылья.
— Ну, это она выяснила, — заметил Клинг.
— Как это?
— Дженни Пейдж была беременна.
— Это невозможно! — вскричала Клер и поставила бокал с коньяком на стол. — Вы шутите!
— Я говорю серьезно.
Клер надолго умолкла. Потом сказала:
— Господи, вот так сразу и… Черт возьми!
— Так вы не знаете, кто был ее парнем?
— Нет.
— Она с ним продолжала встречаться? Вы сказали, это было год назад. Я хочу сказать…
— Знаю, что вы хотите сказать. Да, парень был все тот же. Она продолжала с ним регулярно встречаться. И использовала для этого клуб.
— Он тоже ходил в клуб?
— Нет, этого не было. — Клер нетерпеливо тряхнула головой. — Думаю, что ее сестра с мужем запрещали ей с ним встречаться. И она говорила им, что идет в «Темпо». Немного потолкавшись там, на случай, если кто проверит, она уходила.
— Если я правильно понял, — сказал Клинг, — она приходила в клуб и потом шла на свидание. Так?
— Да.
— И так было каждый
— Почти всегда. Редко когда оставалась в клубе до закрытия.
— Они встречались где-нибудь поблизости?
— Нет, не думаю. Раз мы ушли вместе и дошли аж до линии «Л».
— Когда она обычно уходила из клуба?
— Между девятью и половиной одиннадцатого.
— И она шла к линии «Л», да? И вы думаете, что там она садилась в поезд и ехала на свидание?
— Я знаю, что она отправлялась на свидания. В тот вечер, когда мы шли вместе, она сказала мне, что едет в центр к нему.
— В центр? Куда?
— Этого она не говорила.
— А как этот парень выглядел?
— Тоже не говорила.
— Никогда о нем не рассказывала?
— Только твердила, что он лучший человек на свете. Кто сегодня воспевает свою любовь? Разве что Шекспир.
— Шекспир и семнадцатилетние, — сказал Клинг. — Семнадцатилетние трубят о своей любви на целый свет.
— Вы правы, — грустно сказала Клер. — Это факт.
— Но не Дженни Пейдж. Черт, почему именно она?
— Не знаю. — Клер на минуту задумалась. — Этот душегуб, что ее убил…
— Да?
— Полиция же не думает, что это парень, с которым она встречалась, правда?
— Полиция до сих пор ничего не знает о ее интимной жизни, — сказал Клинг.
— Ах, ну… Он не мог этого сделать. Он был с нею нежен, судя по тому, что о нем рассказывала Дженни… Она говорила о нем так, словно он был очень ласков.
— Но она никогда не упоминала его имени?
— К сожалению, нет.
Клинг встал.
— Я, пожалуй, пойду. Как я понимаю, вы готовите ужин?
— Отец скоро придет домой, — пояснила Клер. — Мама умерла, и я, когда приду с занятий, наскоро что-нибудь готовлю.
— Каждый вечер? — спросил Клинг.
— Что? Я не поняла…
Он не знал, стоит ли повторять вопрос. Она не расслышала, и его легко можно было опустить или перевести разговор на другое. Но он упрямо решил спросить еще раз.
— Я спросил, и так каждый вечер?
— Что, каждый вечер?
Она явно не хотела ему помочь.
— Вы готовите каждый вечер? Или иногда бываете свободны?
— Ну, бывают и свободные вечера, — ответила Клер.
— А вы не хотели бы поужинать где-нибудь?
— То есть с вами?
— Да, именно это я имел в виду.
Клер Таунсенд долго смотрела на него в упор. Потом наконец сказала:
— Нет, не думаю. Благодарю, но, к сожалению, не могу.
— Ну… Гм… — на Клинга словно вылили ведро холодной воды. — Я… Гм… пожалуй, уже пойду. Благодарю за коньяк. Он был очень хорош.
— Да, — коротко ответила она, и он вспомнил, как они говорили о людях, которые здесь и в то же время не здесь, и теперь тоже знал, что она имела в виду, потому что и ее сейчас там уже не было. Она была где-то очень далеко, и хотел бы он знать, где. Он вдруг отчаянно захотел узнать, где она, или еще лучше, оказаться там с нею.