Игра в Джарт
Шрифт:
Кочевник слушал ее вполуха (он постиг это искусство в совершенстве – у него было пять сестер), и, пока Птица болтала о лисах, драконах и вепрях, подошел к ней сложил шелковый лоскут вдвое, достал стилет и прорезал сверху.
Бережно натянул на Птицу. Пригладил ей перья.
– Ты хотела попонку. Такая пойдет?
Птица ахнула, расправила крылья, вывернула голову назад, как сова, пытаясь посмотреть на себя и со спины. Обрезки красных шелковых нитей трепетали на ветру.
– Ах! Теперь-то я выгляжу, как подобает! Красиво?
Кочевник хмыкнул. Не удержавшись, взглянул на девицу.
Девица же та, лунная дева, без тени страха одолевшая шестерых головорезов, увидав волшебную Птицу, испуганно вскрикнула, отступила назад – и вдруг исчезла, изникла, истаяла в воздухе.
В лунном свете маленькая белая лисичка, прижав уши, со всех ног кинулась наутек. Она была едва ли больше кошки.
Очень маленькой она была.
Птица, мазнув мягким крылом по щеке Кочевника, бросилась в погоню и легко ее изловила.
– Вот о чем я тебе говорила, – сказала она сварливо, подлетев к нему и разжимая когти, – И теперь можешь сам убедиться: лисы эти куда милее бобров.
Кочевник только вздохнул, засмотрелся на лисичку, загляделся, глаз не мог от нее отвести.
Очень маленькой она была, и очень красивой – такой красивой, словно ему это снилось.
Красивая лисичка, ощерившись, извернулась и больно тяпнула его за палец. Стерпев боль без гнева, Кочевник чуть промедлил, украдкой лаская нежный, белоснежный мех, затем присел на корточки, и отпустил ее.
В тот же миг синяя вспышка пронзила ночь, заплясали, взвихрились кругом голубые холодные огни, словно лепестки призрачных цветов или упавшие звезды, и пред ними снова возникла та дева. Теперь, несмотря на малый рост, она выглядела грозно, неистово, как сияющий во тьме хладный клинок.
– Вы пришли убить меня? – спросила дева, свирепо нахмурив милые круглые бровки.
– Нет! Нет,– замотал головою Кочевник, – У нее, уж прости, – он ткнул большим пальцем в сторону сидевшей на ограде Птицы, – Просто такая привычка – все хватать. Да и зачем бы нам убивать тебя, дивная госпожа Лиса?
– Я благочестивая лиса, но я – лиса, – с вызовом отвечала Лиса (а это была лиса, одна из тех злых восточных духов, что редко помогают людям, все больше бывает от них зла и несчастий), – Много лет я бесчинствовала в краю Пяти Озер, похищая путников и дурача, наводя морок на простодушных и наголо обривая им головы, разбойничая и озорничая. Может быть, ты привел сюда свою кондзито, чтобы воздать мне за мои прежние злодеяния?
– Нет, точно – нет, – быстро сказала Птица, – Тут дело совершенно в другом. Он, полагаю, хочет на тебе жениться.
Кочевник, не раздумывая, кивнул.
– Жениться? Да с чего бы мне выходить за первого встречного? – удивилась Лиса, несколько растеряв свой грозный вид.
– А разве не все так делают? – в свою очередь, удивилась Птица.
– В сказках – возможно, – сказала Лиса, – Но в жизни для начала неплохо бы и влюбиться. А, чтобы влюбиться, все-таки и видеться нужно, и поговорить хоть немножко. Кто же выходит замуж вот так, с бухты-барахты?
– Правда? – огорченно спросила Птица, – Так-то жизнь я не очень хорошо и знаю. Все больше песни, улигеры. А там все куда как просто.
– Ну, да, – молвила Лиса злым, насмешливым голосом, – Белая лисица спасает самурая, явившись ему в облике юной красавицы. Они женятся, у них рождается мальчик, одаренный многими талантами – непременно он становится великим воином, а то и, глядишь, оммедзи. Затем лисица, волею злой судьбы, покидает своего возлюбленного, заливаясь слезами, или же оставляя его в тоске, с разбитым сердцем, потому что демон и человек никак не могут долго оставаться вместе – эти сказки ты слышала, маленькая госпожа? – она тряхнула головой, поморщилась, – Что за жалкая участь! А у меня, знаешь ли, так и вовсе нет времени на подобные глупости. Я решила посвятить свою жизнь изучению будо.
– Будо? – оживился Кочевник, – Я, вроде, слышал о будо. Это кодекс воина, некий свод правил? Ты хорошо дерешься, дивная госпожа Лиса. Очень хорошо!
Повисло неловкое молчание.
– Это виноград, – тихо сказала Птица, которая, вследствие чудесной своей природы, знала все и обо всем, – Будо – это виноград.
– Ты изучаешь… виноград? – изумился Кочевник, – Виноград?!
– Он вкусный, – сердито отрезала Лиса.
Кочевник молчал. Он опять засмотрелся, загляделся на красивую Лису, да так, что уже почти позабыл, о чем она говорила.
Очень красивая она была! Краше города Джидды, краше сестрицы Башалай. А, может, и краше всего, что он на свете видел.
– Виноградарство – это очень интересно, – учтиво сказала Птица, – Не окажешь ли нам честь и милость, сестрица Лиса, поведав и о том, что привело тебя к этому делу?
Лисица, прищурившись, смерила Птицу – а заодно и Кочевника – надменным взором.
По всему, так была она нрава строптивого, крутого. Опасного нрава, что и говорить. Но все-таки, видно, была эта Лиса из тех злых духов, от которых, когда и не ждешь, увидишь хоть немного добра.
Поразмыслив, красивая Лиса поклонилась Птице с отменной учтивостью:
– Твоя учтивость делает тебе честь, маленькая госпожа. Я охотно расскажу об всем, если ты хочешь послушать, – и, несколько извиняющимся тоном добавила, – Не сочтите меня невежливой, я бы пригласила вас в дом, как и полагается в таких случаях, но, к сожалению, бумажный этот дом лишь иллюзия. Искренне прошу меня извинить.
– Иллюзия? – Кочевник вопросительно посмотрел на Птицу.
– Наваждение. Морок, – тихонько пояснила она, – На самом деле, дома-то и нет. Ни бумажного, никакого. Здесь лишь четыре иглы, воткнутые в перстень, а на них коробка из-под румян. Только цветы настоящие, да эта старая каменная ограда. Лисы, скажу я тебе, большие мастерицы плести иллюзии. Сила их останавливает время, превращает вещи в людей, а людей в вещи, навевает вещие сны и обманные грезы, делает видимое невидимым и создает видимость того, чего и быть не может. Сами же они могут летать, как птицы над землей, обращаясь по своему желанию в огонь, воду, лису, льва, змею, предстать драконом или огромным деревом по одному своему капризу, а так же туманом и мглой, принося беды людям.