Игра в классики на незнакомых планетах
Шрифт:
— Правда, дорогой, — отозвалась Гертруда. — Только дяде Клавдию это неинтересно.
Она нервно потянулась к бокалу, но там уже ничего не было. Гамлет дал ей свой.
— Не пей вина, Гертруда, — поморщился Клавдий. — С утра наливаешься. А твоему сыну не в университет надо. Я тебе говорил, куда ему надо.
— А вы видели череп на мамином туалетном столике? — не унимался Гамлет. — Это Йорик. Зря, мам, ты его так, он был классный.
— Дорогая, — сказал слегка раздраженный и слегка встревоженный Клавдий, — ты говорила, что это папье-маше!
Гамлет прыснул
— Так она вам все время врала. Вы ее совсем не знаете.
— Не обращай внимания, — торопливо сказала Гертруда, — у него Эдипов комплекс, ты же знаешь.
— Держу пари, вы и настоящего лица ее никогда не видели.
— Гамлет! — скандализованно воскликнула Гертруда. — Ты уши мне кинжалами пронзаешь! О, пощади!
Он вытянул руку и рванул молнию на затылке матери. Накладное лицо упало на блюдо с оливками.
Образовалась тишина. Клавдий глядел на Гертруду; та пораженно рассматривала свое отражение в зрачках любовника. Подбежавший было к столику официант на цыпочках отошел, сообразив, что момент неподходящий.
Гертруда с выражением дикого ужаса на лице поднесла руку ко рту и вдруг упала замертво, опрокинув стул. Клавдий вскочил. Пока он делал Гертруде искусственное дыхание, Гамлет поменял его стакан на свой и встал, скрестив руки на груди и невозмутимо наблюдая за сценой.
— Гаденыш! — проревел Клавдий, поднимаясь с пола. — Ты убил свою мать!
— Да ведь это вы ее отравили, — пожал плечами Гамлет. — Ну тут одно из двух: или вы ее, или она вас.
Клавдий покачал головой, глядя на распростертое на полу тело любовницы. Ему очень хотелось пить; он механически взял стакан и осушил его в один миг. Лицо его тут же исказилось, и в судорогах он упал на пол.
— Вот, блудодей, убийца окаянный! — прокомментировал Гамлет. — Пей свой напиток! Вот тебе твой жемчуг! Ступай за матерью моей! Смотреть надо, что людям подаете, — сказал он уже в адрес суетящегося метрдотеля
За окном завыли сирены. Гамлет развернулся и очень спокойно направился к двери.
Горацио с Лаэртом на улице не было. Гамлет огляделся, перешел на другую сторону и стоял там, пока в подъехавшую «скорую» не отгрузили трупы. Тогда он вздохнул и зашагал, одинокий, по улице, залитой лунным светом.
Он пришел туда, где они оставили машину. На крыше «Вольво», заляпанной кровью, сидели две вороны.
— Он на ужине, — сказала одна.
— Не на том, где он ест, а на том, где его едят, — уточнила вторая.
Гамлет шуганул птиц и сел за оторванный руль, размышляя, куда бы ему поехать. У него была своя маленькая идейка насчет того, куда и зачем смылись Лаэрт с Горацио. А он еще хотел взять этого паршивца в Амстердам...
У «Вольво» не было зеркала заднего вида, оттого Гамлет не заметил, как сзади подъехала полицейская машина. Из нее вышли двое полицейских. Приблизились, козырнули.
— Офицер полиции Розенкранц, — представился один.
— Офицер полиции Гильденстерн, — представился второй. — Не могли бы вы выйти
Гамлет нехотя вылез, прислонился к дверце и сунул руки в карманы.
— Могу я узнать ваше имя? — спросил Розенкранц.
— Я Гамлет Датчанин, — ответил он и носком правой кроссовки почесал левую лодыжку.
— С вами в машине кто-то есть? — спросил Гильденстерн.
— Мои воображаемые друзья, — пожал плечами Гамлет.
— Боюсь, мы должны вас арестовать.
— За хранение.
— И распространение.
— Откройте, пожалуйста, багажник.
Гамлет нарочито медленно прошел к багажнику и открыл его.
— Ты только посмотри, — сказал Розенкранц, доставая полиэтиленовый пакет с килограммом травы.
— Нет, ты на это посмотри, — показал ему Гильденстерн маленький мешочек с кокаином.
— Это не мое! — взвыл Гамлет в негодовании, праведном, потому что все и вправду было не его.
«Долбаный итальянец, ну покажись мне только!»
— Я хотел бы заявить об убийстве, — сказал он. — Мой дядя убил моего отца и пытался отравить меня.
Но Розенкранц и Гильденстерн ткнули его носом в капот и надели наручники.
— Вы имеете право хранить молчание, — сообщил Розенкранц.
— Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, — добавил Гильденстерн.
Угрюмого Гамлета усадили в полицейскую машину.
— Желаете сделать заявление?
— Нет уж, — сказал он. — Дальше — тишина. Пока я не поговорю с адвокатом.
Розенкранц с Гильденстерном синхронно хлопнули дверями и умчались. Луна на секунду спряталась за облаками, вывалилась обратно в чистое небо и продолжала освещать ночной Эльсинор. Закаркали вороны и вдруг умолкли; и все замерло в ожидании Фортинбраса.
Ольга Славникова как-то назвала Россию страной победившего постмодернизма. Вот и меня он стороной не обошел. Я очень люблю Шекспира и отдельно — «Гамлета»; когда-то я хотела написать по нему «альтернативную историю» (это желание вообще многих авторов не обошло). Не получилось, но частично из него зародилась идея «Пепла на укреплениях» — второго моего романа в работе, который, я надеюсь, мне удастся когда-нибудь дописать. А когда еще начитаешься Стоппарда и наслушаешься на лекциях про Беккета, а потом возьмешь, да и съездишь в Данию... хочется создать что-нибудь такое вот, без всякого смысла и слегка похожее на бред — но зато про Гамлета.
Остланд, Южный регион
— Так значит, — говорю, — ты не видел, как воспитанник Белта укусил учителя?
— Не. Ниц я не видел, пан директор.
Смотрит в угол стола, странно как-то повернув голову, лицо тупое, как коровья морда. Толстые губы сжаты, для ответа на вопрос расклеиваются медленно, сжимаются снова.
— Ты же сидел со всеми на уроке. Как же ты мог не видеть?
— А я... в окно смотрел, пан директор. Там эти... птички.