Игра в смерть
Шрифт:
Восемнадцать
А Джон Эскью и вправду пропал. Ни слуху ни духу. Стены домов и телеграфные столбы были увешаны бумажками, которые спрашивали у каждого встречного: «ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО МАЛЬЧИКА?». На плакатах — лицо Эскью, описание его одежды (черные джинсы, куртка, шапка и футболка с буквами MEGADETH), приметы дикого пса Джакса.
Полисмены обыскали пустырь и оба речных берега. Прочесывая их широкой цепочкой, они вскрыли все брошенные сараи и склады вниз по течению. Заглянули даже в шалаши, сложенные малышней. Полисмены раскатывали по реке на катерах, вглядываясь во тьму ее струй; они протралили дно у берегов, подо льдом. Шурша планами старых шахт и туннелей, они обошли холмы за Стонигейтом.
По городу расползлись жуткие слухи: Эскью наверняка поскользнулся на льду, упал в ледяные воды реки, не смог выбраться и был унесен в море течением. Или вариант: он сам туда прыгнул, не вынеся побоев от вспыльчивого, вечно хмельного отца. Или Эскью рухнул, оступившись, в старую спусковую шахту, — или его пес, вдруг взбесившись, вцепился ему горло, — или он замерз насмерть морозной ночью, и по весне, когда наступит оттепель, холодное тело Эскью найдут погребенным под толщей талого снега. Самую страшную версию пересказывали втихаря, прикрывая рты ладонями: в исчезновении Эскью виноват его отец, выбивший из него дух кулаками.
Однажды за отцом Эскью явились из полиции, увезли его куда-то, и весь город загудел: якобы было найдено тело со следами насильственной смерти, и попавший под подозрение Эскью-старший уже арестован. Но ничуть не бывало. Отца Эскью доставили домой, и в ту ночь я сквозь сон услышал его крик. Поднялся с кровати, подошел к окну — он стоял напротив, у изгороди, раскинув в стороны руки, и завывал на весь безлюдный пустырь:
— Джонни Эскью! Джонни Эскью! Эй, вернись же домой!
Одним морозным днем, гуляя вместе с Элли, я прошел мимо дома Эскью. Шторы наглухо задернуты, никаких тебе рождественских гирлянд. Когда мы задержались на углу, на пороге дома показалась мать семейства с маленьким ребенком на руках.
— На что это вы двое уставились? — с вызовом крикнула она.
— Идем отсюда, Кит, — шепнула Элли.
— Полюбоваться явились? И не стыдно? — не успокаивалась женщина. — Вы оба! Вы и все вам подобные! Почему бы вам, черт подери, не оставить нас в покое?
Элли потянула меня за рукав:
— Кит…
— Подожди минутку, — сказал я ей и зашагал напрямик к саду Эскью.
Мое приближение женщина встретила с вызывающе поднятой головой. Я же, видя черные густые волосы над широким личиком малышки, ясно различил знакомые черты ее старшего брата, хотя и в более изящном исполнении. Девочка громко плакала, извиваясь на руках у матери. Дойдя до низенькой плетеной ограды, я остановился.
— Новостей пока никаких? — тихо спросил я.
Женщина смерила меня грозным взглядом:
— Новостей? Каких еще новостей тебе не хватает? За дурными вестями вы и приходите. Только смерть и погибель, ничего другого вы и знать не желаете.
Девочка захлебывалась плачем.
— Мы с Джоном были друзьями, — объяснил я.
Женщина не сводила с меня проницательных глаз.
— Это правда, мы дружили. Часто разговаривали. Он подарил мне один из своих рисунков.
— Тебе? — удивилась мать Эскью.
— Да, — просто ответил я. — Так что там новости?
— Никаких новостей.
— Думаю, у него все хорошо, — сказал я. — Наверное, Джон просто сбежал от всех, но очень скоро вернется.
Ее пристальный взгляд обжигал лицо.
— Это правда, — добавил я. — Он говорил мне, что так и сделает.
Мать Эскью только фыркнула.
— Ну, еще бы, — сказала она. — Сколько раз грозился. Как тебя звать-то?
— Кит Уотсон.
— Он упоминал о тебе… — Она прижала к губам малышки согнутый палец, импровизированную соску. Та сразу отвлеклась от плача.
— Скучает по братцу, — пояснила женщина. — По своему обожаемому, тупому отморозку. Тоскует, как грешники в аду — по прошлой жизни…
Тяжко вздохнув, мать Эскью уперла в меня прежний грозный взгляд:
— Тебе, часом, ничего не известно? Ты не заодно с ним? Уж не затеяли ли вы ка кую — то дура цкую игру?
Я покачал головой.
— Ну да. Ладно. Ну, так или иначе все скоро кончится, не сомневаюсь.
В проеме двери за спиной матери Эскью показался ее муж. Наши взгляды встретились.
— Чего он тут забыл? — поинтересовался Эскью-старший.
Его жена досадливо тряхнула головой:
— Ничего. Переживает за Джонни, и только.
— Вернись в дом, — велел он ей. — Не хватало еще простудиться!
Уже вполоборота ко мне, та уронила:
— Если хоть что-то узнаешь… Что угодно…
— Конечно, — кивнул я.
Пропустив жену внутрь, отец Эскью задержался на пороге. Мы снова обменялись взглядами.
— Слыхал про твоего деда, — сказал он. — Сочувствую. Хороший он мужик, не чета прочему отребью. Передай ему от меня привет и все наилучшие.
Девятнадцать
Я приоткрыл дверь на несколько дюймов и проскользнул в зал. И встал там, в темноте, лицом к ярко освещенной сцене. Мне казалось, никто не заметит моего появления, но Буш-Объелась-Груш сразу развернулась в своем кресле и уставилась на меня. Скроив недовольное лицо, она тут же заулыбалась и приложила палец к губам, призывая меня хранить тишину.
На сцене играла тревожная музыка: вконец расстроенные скрипки, какие-то писклявые дудки. Закутанная в белоснежные шкуры Снежная королева восседала на своем ледяном троне. Задник был расписан снежными вершинами, в бледных небесах над которыми низко висел тусклый солнечный диск. Из-за кулис на сцену, к королевскому трону, пятился мальчик, одетый в красное с зеленым. Он старался согреть дыханием закоченевшие, дрожащие пальцы, и Снежная королева встретила его появление холодной улыбкой. Двигаясь медленно и зловеще, вслед за братом на сцене появилась «ледяная девочка»: костюм расшит серебром, волосы будто из нержавеющей стали, пальцы-когти остры как клинки. Холод в глазах и зловещий звон в голосе:
— А вот и злая сестра! Явилась за своим добреньким братиком. Подвластный мне мороз тянется сковать льдом его сердечко, холодные ветра уже летят обратить в лед его душу. Коснись моей руки, ошути этот холод. Коснись моих щек, ошути снег. Загляни мне в глаза, и увидишь там лед…
Мальчик продолжал пятиться от нее.
— Сестра… — умоляюще повторял он. — Сестра! Что с тобою стало?
Усмехаясь, Элли подбиралась все ближе.
Наткнувшись спиной на королевский трон, мальчик в страхе припал к земле.