Игра в смерть
Шрифт:
— Ай-е-е-е-е-е! — кричал он. — Глядите, Лак опять с вами, и он не один! Паша сестра Дал жива и здорова!
Но никто так и не появился.
Лак сжал свой топор и прокрался в неглубокую пещеру. Никого. Лишь следы ног и очертания тел на земляном полу. Пепел костра. Потом он увидел у стены охапку сухих ветвей и кремень. Лак опустился на колени и добыл небольшой огонек, тусклый свет которого позволил мальчику разглядеть в углу горсточку ягод и крохотное птичье яйцо. Ягоды он раздавил, по капле вливая их сок в губы Дал. Содержимое
Тьма за входом в пещеру все густела, звезды светили все ярче. Из глаз Лака бежали слезы. Мальчик поднял взгляд — на стене пещеры углем был начертан рисунок: семейка тонких фигурок направлялась на юг, к солнцу. Повозившись под его боком, на край шкуры улеглась собака.
Засыпая, Лак не выпустил из объятий сестренку. Мальчик знал, что его семья двинулась дальше на юг, посчитав их обоих погибшими. Он хотел вознести духам молитву, попросить у них побольше сил, но сон оказался сильнее.
Пятнадцать
Элли подобрала с земли камушек, отряхнула с него снег, скроила «злое лицо» и исполнила уже привычный фокус. Рассмеялась:
— Какое везение, мистер Уотсон, что не вам досталась роль моего брата. Иначе на месте этого камня могли оказаться вы!
Мы шли вперед, пока не достигли реки, а там свернули направо и двинулись по берегу в сторону Билл-Куэя.
— Буш-Объелась-Груш уверяет, что так и появилась магия, — рассказывала Элли. — Не особо сложный фокус: сначала что-нибудь исчезает, а потом возникает вновь. Такой трюк был знаком даже пещерным людям. Именно они были первыми колдунами и использовали всякие камни вроде этого. Они заставляли сидевших вокруг костра соплеменников верить в то, что способны забирать вещи из этого мира и возвращать их обратно.
В ответ я только кивнул. Элли мирилась с моим молчанием, понимая, что сейчас меня сильно заботит здоровье деда. Впрочем, к этим тревогам примешивались и мысли о рассказчиках и о колдунах, сидящих у костров в глубинах темных пещер.
— Люди их до одури боялись, — продолжала Элли, — но и преклонялись перед этими чародеями. Им казалось, магия имела силу побороть смерть. «Верни дух моей матери обратно в наш мир», — просили они. «Верни моего мужа. Верни мое дитя…» Задабривали шаманов дарами, селили их в самых лучших, самых удобных пещерах, — а те выдумывали новые, еще более хитроумные и эффектные трюки, чтобы поразить людей и заставить еще сильнее бояться своей магической силы.
Под нами хлюпала вода. Лед протянулся еще дальше от берега. В окнах оставшегося позади Стонигейта мигали гирляндами рождественские ели. Над пустырем висела легкая дымка, морозная и блескучая, сквозь которую носилась веселая детвора. Даже сощурившись, я видел только обычных ребят — детей из настоящего.
Мы миновали то место, где раньше располагался вход в логово Эскью. Теперь тут была только насквозь промерзшая земля, которую сгреб в кучу бульдозер.
— Когда — нибудь в далеком будущем люди раскопа — ют нашу нору, — хмыкнул я. — И будут гадать, что тут произошло: прямо как мы пытаемся представить жизнь людей в прошлом.
Мы шагали все дальше.
— Новости есть? — спросила Элли.
— Никаких. Пару дней назад врачи говорили, что дед будет дома к Рождеству, а днем позже объявили, что он уже никогда не вернется. Как знать?
Она сжала мою руку.
— Боже… — шепнула Элли. — Подумать только: все его жизнелюбие, весь этот блеск, Кит!..
— Совсем как мир, погруженный в зимнюю спячку, — кивнул я. — Может показаться, кто-то заставил все исчезнуть, но так и не вернул обратно. Будто ни тепла, ни света уже никогда не будет вдосталь, и никогда не вырастет ни единая травинка. И все же тепло каждый год возвращается, словно по волшебству.
Элли передернула плечами:
— Бр-р! Надеюсь, так и будет, Кит. Ледяная зима — это, конечно, весело, но еще немного, и она мне надоест.
Она воздела перед собой руки и растопырила пальцы-когти. Зашипела, надев свою «маску зла», завыла «злобным» голосом:
— Вот он и настал, сезон ледяной девочки. То время года, когда в глазах ледышки, сердце завалено снегом, а душа скована морозом. Спасайся кто может, ибо сюда идет ледяная девочка!
— Сезон зла… — эхом отозвался я. — Берегите свои души!
— Ты веришь в это? — спросила Элли. — Что в этом мире полно зла? Что оно охотится за нами, мечтая заманить в ловушку? Что мы нуждаемся в защите?
— Да, уж лучше быть начеку. Вокруг немало света и радости, но зло не дремлет, и мы можем потеряться в нем насовсем.
— Ну ты скажешь, Кит… У меня аж мурашки по спине поползли! — вздохнула Элли. Заморгала, отвернулась. — А это еще что?
— Ты о чем?
— В той дымке, у реки… Что там такое?
— Где? — шепнул я.
— Вон там, Кит. Смотри!
Мы оба видели их — зыбкие силуэты тощих детей, среди которых двигался единственный мальчик из настоящего, из сегодняшнего дня. Он шагал сквозь туман, направляясь в нашу сторону.
— Этот… — простонал я.
— Боже, Боже… — шептала моя спутница. — Сюда идет истинное исчадие зла. Бобби Карр!
Выбравшись из тумана, он встал перед нами.
— Эскью нигде нет, знаете ли, — объявил он. Глаза выкачены, воспалены.
Элли отвернулась, лишь бы на него не смотреть.
— Кое-кто уверяет, что он свел счеты с жизнью, — продолжал Бобби. — Довел игру до конца. Рано или поздно, Эскью с самого начала собирался покончить с собой, и уже не понарошку.
— Чепуха, — буркнула Элли.
— Говорят, тело Эскью надо искать в реке. Говорят, Джакс разорвал его на куски.
Придвинувшись, Бобби заговорил еще тише:
— А еще говорят, это сделал его отец. Исполнил старую угрозу и насмерть забил собственного сына.
— Ты совсем тупой? — обронила Элли.
— А вот Кит так не думает, — помотал головой Бобби. — Правда, Кит?
— Тьфу, зараза! — сплюнула Элли.
— Эскью бы этого не сделал, — сказал я. — И его отец тоже. А на твоем месте я перестал бы повторять глупые сплетни.