Игрок
Шрифт:
— К Ви? — удивляется Жен.
— Ян пригласил «подружку», — ядовито сообщает Карина, а я услужливо кланяюсь.
Видимо, представив это приглашение века, Жен закусывает губу, пытаясь не рассмеяться. Это раздражает.
— Что тут у нас? — спрашивает Алекс, появляясь на пороге. — Стоило отлучиться, и уже бедлам?
— Естественно, — невозмутимо отвечает Жен.
— Ян абсолютно пьяный спит наверху. Сейчас одиннадцать утра… Ты его отец. Ты должен его вразумить!
— Ты
На кухне повисает гробовое молчание, а я лишь фыркаю, потому что меня только что переквалифицировали из «подружки» в «папашку» менее, чем за пару минут.
— Да уж, не представляю отношений, которые вы бы не смогли испортить своей заботой и участием, — хмыкает Жен, целуя мать в щеку, а затем добавляет: — Что ж, продолжайте в том же духе, а я поеду.
— Но ты только-только пришла, — возмущается Карина.
— Она пойдет готовиться к свадьбе Ви, правильно? — хитро спрашивает Алекс.
— Видимо, придется, — кривится Жен.
— Ну хоть одна благая весть на сегодня, — фыркает вполне оправившись после инцидента с сыном Карина. Кажется, самообладание уже вернулось к ней в полной мере. Монстр, а не женщина.
— Мне тоже надо спешить — в казино, — говорю, провожая взглядом удаляющуюся инопланетянку. Услышав мои слова, она чуть притормаживает, но не останавливается, чтобы подождать.
Обычно я прихожу значительно позже, но никогда не помешает в порядке профилактики устроить сотрудникам сюрприз с визитом руководства во внеурочное время. Спорю, по утрам все только и делают, что языками чешут.
Уверив Алекса, что я навещу их еще раз в самом ближайшем будущем, выхожу на крыльцо дома Елисеевых и достаю сигарету, наблюдая за инопланетянкой.
В детстве я думал, что если и женюсь, то на самой красивой бабе из всех, какую найду. Пусть искусственной, пусть с силиконовыми сиськами и задницей, с отваливающимися искусственными патлами — к черту, лишь бы как барби, глядя на которую другие грустно онанировали в сторонке. Но вы только представьте: стою на крыльце и пытаюсь унять пожар в штанах от созерцания тощей, длинной как жердь девчонки в дурацкой куртке камуфляжно-зеленого цвета, которая, к тому же, вся в мокрых разводах от ледяного дождя.
Долгое время, узнав о диагнозе, Полина «лечила» депрессию распространенным нынче методом: прослушиванием песен группы Сплин, и сейчас у меня в голове крутятся строки, некогда набившие оскомину:
Ты так хороша:
Длинные пальцы,
Узкие джинсы
Шея и плечи,
Но-о…
Я умираю со скуки,
Когда меня кто-то лечит…
Это словно про инопланетянку писали.
Она разворачивается, будто услышав мои слова, и идет обратно. Останавливается перед крыльцом, не прячась от дождя, не поднимаясь на ступени. Холодная вода вызвала на ее щеках алый румянец, а мокрые кольца волос, не скрытые капюшоном, прилипли к лицу.
— Ты вспоминаешь ее? — спрашивает инопланетянка.
Я почти вздрагиваю от этого вопроса. Не нужно спрашивать, о ком Жен говорит. Но я понятия не имею, почему она об этом спрашивает.
— Каждый день, — отвечаю.
— Мне жаль, — отвечает она совсем не мягко и не жалостливо.
— Чего тебе жаль?
— Жаль, что ее смерть определила твою жизнь.
Она разворачивается и уходит, а я смотрю на нее и выгораю изнутри. От злости. Я так настаивал на том, чтобы порвать с инопланетянкой, и она сделала, как я хотел. А вот сам я ответить взаимностью не смог.
Жен
На кровати в моей квартире разложено шелковое лавандовое платье, в котором запросто можно как затмить королеву, так и подхватить воспаление легких. В ноябре-то. Однако это не означает, что мне хватает здравого смысла от него отказаться. Плюс, к такому цвету можно легко подобрать официальный костюм. То есть Власову не придется ломать голову над нарядом для свадьбы Ви, а, значит, шанс на то, что он согласится, выше.
— Что сегодня едим? — спрашиваю у Стаса, присаживаясь за стол и заглядывая внутрь одной из коробок с эмблемой ресторана.
— Китайскую лапшу, — отвечает Власов улыбаясь. — Как прошел твой день?
Он это спрашивает каждый день. Иногда мне кажется, что у Власова была тысяча разных женщин, и он с их помощью отработал оптимальный алгоритм поведения, от которого больше не отступает. Получается очень вежливо и грамотно, но в то же время сухо и официально, будто дозированно. Впечатление такое, словно Стас пытается прикрыть правильностью полное отсутствие эмоций. Знаю, что он врач и привык мыслить рационально, знаю, что он меня значительно старше, но почему бы разок не швырнуть в угол аптечные весы? Я переживу, если вместо расспросов о моем досуге он предложит усесться в машину и рвануть на берег залива. На несколько часов, а не дней. Это же никому не навредит — напротив. Но, видимо, для Власова это слишком большая роскошь. Он живет в шикарной квартире, одевается в лучшие вещи, но при этом остается рабом, убедившим себя, что в золотой клетке хорошо.
— Была у родителей, — отвечаю, выбрасывая из головы лишнее.
— Как твой отец?
Разумеется, Стас очень интересуется состоянием здоровья папы. Следит за показателями, настаивает, чтобы я показывала ему снимки, дает какие-то рекомендации, но о личной встрече не заикается. Отчасти именно поэтому я его приглашаю на свадьбу Ви только сейчас.
— Намного лучше, — отвечаю. Отец действительно выглядит значительно лучше, но видеть шрамы на его теле по-прежнему больно. Не представляю, как родные столько лет терпят мои операции. Пожалуй, теперь я понимаю их куда лучше, чем прежде. — Кхм, как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с моими родственниками?
На мгновение Власов застывает с занесенными над едой палочками, но когда отвечает, его голос абсолютно спокоен:
— Разумеется. Я только за.
Только почему-то мне кажется, что это снова притворство. Мне уже во всем мерещится ложь… Когда я успела стать параноиком?
— На свадьбе моей кузины, — добавляю.
— Ты думаешь, что это лучший способ знакомства?
— А почему нет? Я представлю тебя всем и сразу…