Игрок
Шрифт:
— Это работа, а не…
— Так, все. Хватит! Я еще не разучилась разговаривать, — прерывает нас Жен, поднимаясь на ноги. — С кардиопациентами я веду себя неадекватно, это ни для кого не секрет. Просто вы не хотели, чтобы я поехала к Алисе. И поскольку вы начальник, ослушаться я не могла. Да, иногда приходится работать в таком режиме — не спорю, но не надо врать, что сегодня такая необходимость была!
— Доктор Елисеева… — гневно начинает Мурзалиев, предупреждающе сверкая глазами. Будто она сказала что-то лишнее, что-то не то…
— Нет, послушайте! Я не такая,
С каждым словом Жен я все больше хмурюсь. О чем она говорит? Подыгрывать? Не понял, что это значит, но сейчас важно другое: насильно загнать ее в операционную и не пустить таким образом на похороны — действительно чересчур. Рашид мог бы честно сказать, и она бы послушалась. Так почему он так себя повел?
— Доктор Елисеева, можно с вами пообщаться в моем кабинете? — ледяным тоном спрашивает Мурзалиев.
— Нет, нельзя, — отвечаю резко и толчком распахиваю дверь операционной, откуда только что вышел Рашид. Понятия не имею, увезли ли пациента, а оттого разворачиваюсь спиной к окошку, дожидаясь, пока собеседники явятся тоже. — Я жду объяснений.
— Каких объяснений, Харитонов? — спрашивает Мурзалиев, прислоняясь спиной к стене и скрещивая на груди руки. — Хотите, чтобы я озвучил свои претензии к вам?
Замечаю, как Жен после этих слов опирается одной рукой о раковину и, будто в неверии, качает головой.
— Видимо, да, — отвечаю, хотя более чем уверен, что приятного не услышу.
Мы довольно долгое время смотрим друг на друга и молчим. Полагаю, сейчас я узнаю много подробностей, а также степень осведомленности Рашида по поводу случая в Выборге, однако результат превосходит все ожидания:
— Кирилл, ваша супруга — Вера Павловна — один из акционеров исследовательского центра. Как думаете, ей придется по вкусу, что вы прямо в этих стенах крутите роман с одной из сотрудниц?
Слова Рашида заставляют меня нахмуриться. Что не так с этим человеком? Или с ним все так и что-то не так с кем-то другим? Я снова довольно долгое время не отвечаю, анализируя происходящее. Рашид смотрит мне в глаза совершенно спокойно. В нем нет и, кажется, никогда не было ненависти ко мне как к человеку, который крадет его женщину. И в душу впервые закрадываются подозрения.
— Доктор Мурзалиев, не думаю, что Вере Павловне есть принципиальная разница, где именно я кручу романы, если уж таковые имеются. А еще Вера Павловна в данный момент подписывает документы о разводе, оговаривая условия раздела совместной собственности — в том числе и акций центра — с юристами. Заметьте, не с вами! И принимать эти условия, что самое интересное, буду тоже я, а не вы.
Гробовое молчание подсказывает, что от меня ожидали совсем не такого ответа. Что ж, и я не ожидал, что мне выдвинут счет только по данной статье. Помнится, утверждая Рашида в должности главы центра, я радовался мысли, что он пойдет на все что угодно, дабы его спасти, но я как-то совсем не рассчитал, что тоже попадаю в категорию риска. Сейчас, судя по всему, как помеху пытаются убрать меня самого. Вот только, увы, Мурзалиев просчитался. Он не в том положении.
— И если уж вы так хотите сохранить свою должность вместе с центром, спешу напомнить, что я должен быть вами доволен. Никак не вы мной! Думаете, в последнее время вы в этом преуспели?
Уголки его губ опускаются вниз, и на лице проступает… раскаяние?
— Я не хочу, чтобы все, над чем мы годами работали, вы пустили по своей прихоти с молотка. Про вас говорят, что вы счастливчик, Кирилл. Но я не из таких. Мне приходится прикладывать усилия, а, значит, и ценить то, что сделано.
— Я тоже ценю то, что вами сделано, Рашид. Поверьте, это единственная причина, по которой вы все еще занимаете место главы центра. Но, если еще раз влезете в мои дела, это изменится.
Едва договорив, подхватываю под локоть Жен и тащу ее к выходу. Помнится, кое-кто задолжал мне объяснения, и самое время потребовать их с процентами!
Я влюбленный дурак. Как не заметил, насколько далеки они друг от друга? Пусть я был занят конфликтом с Верой, пусть мне было неприятно зрелище Жен и Рашида вместе, но как можно было не заметить их холодность, полное отсутствие заботы и постоянное недовольство друг другом? Удивительно, что я вообще насторожился, когда Мурзалиев предъявил мне претензии по поводу Веры, а не Жен. Видимо, смешно было даже предполагать, что этот робот-человек способен поставить свое положение в центре под удар из-за женщины. Он ничего не чувствует к Жен. А она… Она просто считает себя виноватой и подыграла. Подыграла!
Сейчас Жен идет впереди меня, руками не двигает, плечи напряжены и приподняты. Мой доктор нервничает. И пусть, раз пошла на поводу у меркантильного Рашида!
— Направо, — командую, стоит Жен свернуть в сторону лестниц.
— На улицу? — удивляется она.
— Да.
Я накидываю ей на плечи свое пальто и тяну за собой. До машины недалеко — не замерзнет. Жен следует безропотно, но впечатление такое, будто она на автопилоте. По моим подсчетам, ее смена длилась часов тридцать. Еще бы она не устала. И голодна, конечно. Подумывал сразу с ней поговорить, но это вряд ли хорошая идея, и потому я сейчас вбиваю в навигатор координаты ближайшего кафе.
Наверное, мне стоило бы злиться или обижаться, но на душе так спокойно. Давно я подобного не ощущал. Все наконец-то сложилось, все стало логично. Вера и Рашид растворились, остались только мы с Жен. Даже несмотря на то, что она еще ничего мне не рассказала, я уже чувствую уверенность в том, что наши разногласия себя исчерпали. Теплое ощущение.
Мы останавливаемся на светофоре, и я пользуюсь моментом, чтобы посмотреть на своего доктора. Она часто моргает, видимо, отгоняя сон, волосы перепутались и торчат в разные стороны, на лице ни следа румянца. Она вымотана, это очевидно, но я все равно хочу ее до безобразия. Холод еще не прогревшегося салона оставляет на ее коже мурашки. Под моим пальто, которое так и не застегнула, Жен обхватывает плечи руками, то ли чтобы стало теплее, то ли в попытке прикрыть свою грудь, вершинки которой натягивают легкую операционную форму. Стоп… Ни шагу дальше. С такими мыслями мы до пункта назначения не доедем.