Игрок
Шрифт:
Кирилл распахивает окно и протягивает мне кольцо.
— Ты… ты хочешь, чтобы я его выбросила?
— Точно. Начнем с него, а потом до остального доберемся, — отвечает Харитонов, заразительно улыбаясь.
Выбросить символ изжившего себя брака в алчные клочья тумана — что может быть желаннее? Так я и поступаю: если ему не жалко, то мне и подавно. Размахнувшись, запускаю кольцо в полет. Как можно дальше. Дальше от нас. Не знаю, как это должно было сработать, но теперь у меня сомнений уменьшилось. Мы с Кириллом становимся еще на чуть-чуть реальнее.
Отогревать ноги пришлось уже в душе. Иного способа, как я авторитетно сообщила Кириллу, в природе не существует. И теперь получается так: я поспала, поела, по лоджии погуляла, в душе побывала… Видимо, это и есть прелюдия по версии Харитонова, ведь даже самая богатая фантазия не подскажет иного логического продолжения вечера, нежели жаркий и развратный секс… Не в шашки же мы с ним играть собираемся, в самом деле. Не просто так он проявил неандертальские замашки, затащив даму в свою берлогу, как только понял, что путь к ней свободен.
Он разводится. Не о чем больше думать.
Кирилл сидит на кровати одетый и поворачивает голову, стоит мне войти в двери. Мы смотрим друг на друга достаточно долго, чтобы это что-то да значило. Ожидания. В любой другой ситуации я бы испугалась их не оправдать, ведь мы так долго друг к другу шли, но прошлый раз отпечатался в памяти так, словно это случилось вчера. Мое наслаждение и его. Мужчины не любят проявлять свои чувства, не любят давать женщине повод заподозрить их в слабости, но со мной он был уязвим. В моей голове отпечатался каждый звук, свидетельствующий об этом.
Я подхожу к нему сама. Безмолвно. Запускаю пальцы в его волосы, однако непослушные кудри путаются и получается весьма болезненный рывок. Лицо моего английского пациента на миг искажается болью, а мгновением позже я оказываюсь вплотную прижата к нему, и руки Харитонова уже под халатом — обнимают мои ноги, задирают ткань. Он не развязывает пояс, не срывает одежды: просто методично пробирается все выше, сильнее отводя в сторону полы импровизированного наряда. И едва холодок касается бедер — Кирилл порывисто прижимается к ним губами, а до моих ушей долетает его полухрип-полустон. Звук будто ударяет мне в живот сладкой волной, ноги становятся ватными и, опасно покачнувшись, я хватаюсь руками за плечи Кирилла. Его пальцы после этого разжимаются, он поднимает глаза на меня: темные, затуманенные. И все же не поддается порыву: продолжает скользить ладонями по ноге, касается колена, чуть-чуть сжимает…
Стою перед ним, будто кукла, и понятия не имею, что должна делать сама.
— Я бы хотел исследовать на ощупь все твое тело, узнать его. Я хотел бы завязать тебе глаза, чтобы ты поняла, насколько это личное, но видимо сейчас терпения у меня не хватит ни на что из этого. Может быть, во второй раз. Или третий.
— Третий? — улыбаюсь. — Не рекомендую тебе. Как врач.
— Если соблюдать все рекомендации врачей, то можно прослыть занудой, — улыбается Кирилл.
А дальше мы, как нормальные люди, движемся по приличествующему ситуации алгоритму: жадно сплетаемся в объятьях, неуклюже путаясь то в одежде, то в одеяле, целуемся как умалишенные и, словно подростки, цепляемся друг за друга, не в силах совладать с чувствами. Ощущений слишком много, и все будто борются за право первенства. Хочется смотреть, трогать, а через мгновение уйти вглубь себя и разложить по полочкам каждое из сотни испытываемых удовольствий: ладонь на груди, дрожь удовольствия, пальцы, ласкающие треугольник внизу живота, обличительные мурашки на коже, его голубые глаза, которые не могут насытиться зрелищем.
Он садится на кровати, обхватывая рукой мою талию, и смотрит, раскрыв широко глаза. Жадно и ненасытно. Мои ладони помнят, какая гладкая и мягкая его кожа на ощупь, но все равно я не перестаю этому удивляться. Я касаюсь его плеч кончиками пальцев и не двигаюсь. Замираю. Это безумно приятно. Немыслимо, на скольких уровнях может волновать человек, которого любишь… И кажется, я не одна так считаю, потому что Кирилл не спешит, не торопит меня. Он тоже наслаждается каждым мгновением близости. Он из тех, кто ценит не только лишь результат. И наши тела соединяются медленно. Будто не было спешки и сожалений по поводу нетерпения. Будто остались еще силы ждать. Только это неправда.
Написанное на лице моего мужчины удовольствие завораживает. Что бы не говорили об опыте и талантах, а искренность и умение отдаваться значат ничуть не меньше. Но насладиться своей властью я не успеваю: Кирилл опрокидывает меня на спину и, окончательно распрощавшись с самообладанием, начинает вколачиваться в мое тело.
Все заканчивается до внезапности быстро, ярко, а еще обоюдно. И после, глядя в потолок вроде бы супружеской спальни Харитоновых, я вдруг понимаю, что не могла бы чувствовать себя где-то уместнее.
Кирилл
Она никуда не сбежала. Глядя на спящую рядом Жен, я верю, что так и было задумано мирозданием. Согретая теплом моего тела, она сбросила одеяло, обнажив спину, и теперь, когда я отодвинулся, чтобы насладиться открывшимся видом, ежится от холода сквозь сон. Прежде чем укрыть Жен снова, я, не сдержавшись, провожу по ее коже рукой. Разбудить жалко, но ведь не удержаться. От этого прикосновения Жен фыркает и морщит нос. Бестолковая улыбка, недавно поселившаяся на моем лице, становится широкой до неприличия. Интересно, Жен боится щекотки? Поет в душе? В какой одежде ходит по дому? Я скоро все-все-все это узнаю.
Однако, как часто бывает, в мои планы вмешивается телефонная трель. Проклинаю себя последними словами. Ну почему не оставил мобильный на кухне? Что у меня за талант портить все лучшие моменты?
Взглянув на дисплей, мрачнею, потому что звонок — от Веры. И именно в этот миг, когда я сижу нахохлившись и держу палец на дисплее, не зная, в какую сторону им провести, принимая или отклоняя вызов, просыпается Жен. После волшебной ночи ее встречает моя жена вкупе с моей угрюмой физиономией. Ну не мечта ли?