Игрок
Шрифт:
Все случилось странно и внезапно. Возможно, если бы пальцы под пристальным взглядом Арсения слушались меня чуточку лучше, если бы Ви не была со мной так холодна и я не искала бы из-за этого другой компании, если бы до нас всех было хоть кому-то какое-то дело, ничего б не случилось. Но все сложилось именно так: карты рассыпались по полу и креслу, и мы стали поспешно их собирать.
— Вот ведь ушастая семейка… Встань и отойди в сторону, пока не перемяла задницей всю колоду! — зашипел Арсений, глядя, как я еложу по креслу, собирая те карты, что на полу. Послушалась, поднялась, скромно пристроилась рядышком,
На этой фразе абсурдность происходящего достигла апофеоза. Мы застыли, тупо уставившись друг на друга. А затем Арсений быстро сгреб оставшиеся карты, плюхнул стопку на кресло, взял меня за руку и потащил наверх… туда, где располагались номера для гостей молодоженов. И я даже не подумала сопротивляться.
Боже мой, что я вытворяю? Еще совсем недавно собиралась прийти на свадьбу кузины с совершенно другим мужчиной, а теперь, пока гости веселятся внизу, спешу укрыться за дверью номера с человеком, который однажды уже сказал, что никогда не будет моим. И, подумать только, он не предложил мне ничего нового, просто по-хамски соблазнил на глазах у всей моей родни! Диагноз абсолютно очевиден. Перед вами классическая влюбленная дурочка. И, кажется, даже если написать это на лбу, очевиднее уже не станет…
Внезапно Арсений резко останавливается, и я оступаюсь, запутавшись в непривычно длинной юбке. Эй, ковбой, полегче, на мне платье и каблуки, а в крови зашкаливают эндорфины. Все это в совокупности любую девушку сделает рассеянной и неуклюжей!
— Какой номер твой? — спрашивает он, помогая мне сохранить равновесие.
— То есть ты меня чуть не раздел при моем же отце, потому что тебе меня некуда отвести? — уточняю. — Сейчас расплачусь от сочувствия.
Он как-то странно фыркает.
— Могу предложить свой номер, но проблема в том, что стараниями блондинистой стервы он у нас с твоим братцем-кроликом один на двоих. Не сомневаюсь, что при необходимости я смогу уложить недомерка, но…
— Парень, я не впущу тебя в свой номер. Ты слишком часто меня подводил, чтобы я не оставила себе путей к отступлению!
По его гневно темнеющим глазам вижу, что слова своей цели достигли, но если чему меня Власов и научил, так это тому, что в отношениях каждый должен сделать равное количество шагов навстречу. Даже если уговор — всего одна ночь.
Вот только я едва дышу в ожидании согласия Арсения. Так хочется побыть с ним еще чуть-чуть, списать на атмосферу праздника, неправильное положение планет и прочее, чтобы на несколько минут окунуться в прошлое, в его объятия снова. Позволить себе капельку желанного безумия. Понятия не имею, что в этом парне такого. У него отвратительный характер, прошлое покрыто темными пятнами, он дает людям дурацкие клички. Инопланетянка, братец-кролик… думаю, эта привычка пришла из детства — вряд ли они в детдоме звали друг друга по именам. Но он больше не обиженный судьбой мальчишка, а тот самый злодей, который задирает окружающих… и сводит меня с ума.
— По-твоему, это будет забавно? — спрашивает Арсений невозмутимо.
— Ну как минимум тебе не привыкать, когда смотрят.
После этой фразы мы, точно обезумев, бросаемся друг на друга. Он начинает задирать мою юбку, которая не давала ему покоя весь вечер, а я обхватываю руками его шею, целую, размазывая помаду по коже и даже по вороту рубашки. Думала, что такое только в кино выглядит сексуально, но мне неожиданно нравится видеть на его коже яркие следы прикосновений губ. И еще больше нравится, как он запрокидывает голову, позволяя мне делать все, что вздумается. Вдохновившись этой мыслью, стягиваю с плеч бретельки платья, и оно повисает на талии. Прижимаюсь к Арсению обнаженной грудью, запрокидывая голову, подставляя губы его поцелуям. Однако вместо продолжения распутства меня вдруг хватают и тащат куда-то по коридору, а затем прижимают спиной к холодной поверхности стен и начинают ковыряться с замком, не поддаваясь мольбам о сиюминутном разврате. Когда дверь наконец открывается, я оступаюсь, теряя туфлю, и едва не проваливаюсь в проем. К счастью, и та и другая проблема отлично решается: туфля с пинка влетает в номер, а меня втаскивают следом, ни на секунду не выпуская из рук.
Дверь еще не успевает закрыться, как я стягиваю с Арсения пиджак. Наконец наши губы соединяются в поцелуе, а молния платья жалобно стонет, умоляя быть с ней помягче. Мы останавливаемся только чтобы отдышаться, и открывшаяся взору картинка заставляет меня расхохотаться. Потому что, спеша избавиться от одежды, мы преуспели не слишком, и теперь на шее Арсения одиноко болтается галстук, а я стою перед ним в чулках и одной туфле.
— Смешно тебе, да? — спрашивает мрачно Арсений.
Тем не менее я просто не могу остановиться, и, видимо, в порядке расплаты за неуместное веселье, он не слишком нежно бросает меня на кровать, окончательно расправляется с остатками наших помпезных вечерних туалетов, а затем целует. Глубоко, с чувством, так, чтобы остатки разума вытянуть. И уже никакого смеха не остается — только привкус алкоголя на языке. Клянусь, сама я выпила не больше бокала шампанского, но запах виски, смешанный с желанием, дезориентирует и лишает рассудка.
Сантино
Моя жизненная философия строится на том, что мир — не более чем здоровенное минное поле. Сначала оно неизведанное, и, начиная что-то осваивать, мы понятия не имеем, где расставлены ловушки. Мы делаем шаги на ощупь, осторожно, прислушиваясь и присматриваясь, но обязательно подрываемся и несем потери. Признаки реальной опасности мы учимся определять намного позже, на основе собственного опыта. И поэтому к моменту, когда становимся профи, оказываемся невосстановимо искалечены морально. Вот только иногда мы двигаемся по этому полю не с целью его достойно пройти, и реагируем совсем на другие сигналы.
Это я к тому, что секс для меня стал не только средством удовлетворения естественных потребностей, но и способом заработать, а деньги, как водится, меняют всё. Мой опыт обхода ловушек и мин ориентирован не на удовольствие. Я хотел бы забыть то, что знаю, к чертям собачьим и начать все сначала: с мальчика, который не мог расстегнуть крючки на бюстгальтере разбитной девахи из соседнего двора — да только где ж его взять? В моей голове все уже невосстановимо перекурочено и вывернуто наизнанку.