Игрок
Шрифт:
Утром я набрала номер Власова, чтобы все-таки выяснить, понял ли он, что облажался, но сбросила еще до того, как установилась связь. Не хотелось портить еще один день разговором о пустых женских капризах. Может Стас и прав, может это каприз — и пустой, и женский, — но какая разница, если он приобрел лавинообразный характер?
В общем, так и не поговорив с виноватым, я пошла за советом к Архипову. Поймала его в тот момент, когда лезть ни к одному доктору не рекомендуется: после потери пациента. Разумеется, доброжелателен он не был, но и я не о любезностях просила. Отчаянно хотелось правды от человека, которому, по большому счету, плевать. От того, кому кухня отношений знакома. Но весь его совет заключался в единственной фразе: «если с человеком сложно, то это не твой человек, и продолжать мучиться бессмысленно».
Невозможно не признать, что мне со Стасом ужасно сложно. Как в доме с низкими потолками, где приходится пригибаться, чтоб уместиться…
Сегодня я открываю дверь Власова с совершенно другим настроением — решительным, твердым. Все пошло неправильно с самого начала. Видимо, я не готова была к отношениям, да и Стас искал девушку попроще: не настолько самостоятельную, не настолько уверенную в своем видении мира. Такую, чтобы подстроилась под него — человека, для которого перевернутая подушка, криво завязанный галстук или хлопья на завтрак — практически конец света; который без труда берет на себя ответственность и не делает глупости (не продает чужие машины, не играет в покер с ублюдками, не дерется в подворотнях). А я… я хожу по поребрикам, оступаясь и смешно размахивая руками, ради еще пяти минут сна могу явиться на работу в мятой одежде, предпочитаю ездить по городу на машине, которая постоянно ломается, потому что вижу в ней себя… Я определенно играю в покер с ублюдками, влипаю в неприятности и радуюсь тому, что у меня такая возможность имеется.
Математика нашей жизни: сумма двух векторов, направленных в чуть ли не диаметрально противоположные стороны, и результирующая сумма очень мала… Вот так Капранов и понял, что у нас ничего не получится. Жаль только, что меня не осенило не слишком быстро.
Стас встречает меня в фартуке, вытирая руки полотенцем. Ждал к ужину? На краткий миг меня охватывает чувство вины, но я напоминаю себе о вчерашнем вечере — и оно сразу же пропадает.
— Привет, — говорю первой. — Я хочу… вернуть тебе ключи.
— Может пройдешь и поговорим?
— Я вчера пришла и наговорилась с пустотой.
— У меня была сложная операция, — повторяет он так, будто с неразумным ребенком разговаривает.
— Представь себе, у меня тоже! Мог бы предположить такую возможность и сообщить, что мне не надо бесцельно втискиваться в дурацкое платье. Я много раз слышала о том, какая важная твоя работа, и я не спорю. Но если работа настолько важнее меня, то к чему все это?
— А я уж было подумал, что ты действительно готова к следующему шагу, — усмехается Власов.
— О чем ты? — спрашиваю хмуро.
— Дело ведь не в платьях и не в операциях, ты просто испугалась и идешь на попятный. Если бы я познакомился с твоими родителями, все бы усложнилось, а сейчас как раз самое время дать задний ход.
— Задний ход? Ты так носишься со своей важностью, что мне по умолчанию достается роль безропотной фанатки. На что ты рассчитываешь? Что я буду все замалчивать и кипеть без пара?
— Я понимаю, из-за болезни о тебе заботились, многое позволяли…
— При чем тут моя болезнь?
— При том, что отношения — всегда уступка. А ты не умеешь готовить и не хочешь этому учиться, ты не хочешь надеть платье, чтобы предстать перед родителями со своим спутником как настоящая пара. Я смотрю на тебя и удивляюсь: зачем тебе я, если тебе так нравится быть одной и не хочется это менять? Ты вообще понимаешь, что и зачем делаешь?
Пару секунд я молча смотрю на него и тоже поражаюсь. Действительно, зачем я вообще все это затеяла? Чтобы забыть Арсения? Что ж, даже если я и успокоилась по поводу него, то точно не благодаря Власову. Скорее всего, я даже и не рассчитывала, что у нас что-то получится. На его месте мог быть кто угодно или даже что угодно. Новое хобби, например… Просто было так больно, что отвлечение превратилось в необходимость. Стас мне такую возможность предоставил.
После этого мысленного признания я чувствую себя немного неловко, но вздыхаю с облегчением: мне не нужно больше ничего строить с Власовым. Он просто лекарство. Курс препарата, который для достижения оптимального эффекта нужно принимать полтора месяца.
Противно, что, по факту, я Стасом просто воспользовалась, и я обещаю себе впредь быть осторожнее. А пока… Я просто кладу на столик ключи и ухожу.
ГЛАВА 23 — Орел. Срывая покровы
И навечно
совпало с нами
это время в календаре.
Роберт Рождественский
Жен
Глядя в зеркало заднего вида на разложенное по спинке сиденья черное платье, я медленно схожу с ума и стараюсь думать о чем угодно, кроме Алисы. Вчера мне позвонили ее родители и сообщили, что эту маленькую, славную и храбрую девочку все-таки забрала болезнь. И вроде бы пора привыкнуть, ведь работа сталкивает меня с подобными ситуациями очень часто, но ее случай все же особенный. За Ириску сражалось столько людей — и попусту. Это ужасно больно, но ее близким и друзьям, должно быть, еще хуже. Поэтому, узнав о случившемся, я не выдержала, сняла трубку и позвонила Кириллу.
Не думать об этом, не думать. Лучше вспомни, как отец с Рашидом играли в шашки, запивая общество друг друга отвратным портвейном…
Оказалось, отцу уже давно рассказали, что его дочурка разгуливает в неподобающей компании по злачным местам, и в день нашего четвертого ужина он не выдержал: приехал выяснить, что происходит, потребовал объяснений. Мы пытались заверить его, что все это — инсценировка, но он не поверил. Налил себе и Рашиду по стакану портвейна и уселся за шашки. И не успокоился, пока не уверился, что мы действительно вместе не спим (наверное вначале он полагал, что своим присутствием не дает нам предаться разврату). В общем, часам к двум ночи он обыграл Мурзалиева трижды, потом проиграл и разозлился еще пуще прежнего. Пришлось увести его в кухню и признаться в не слишком приятной правде: все ради того, чтобы не допустить романа с… другим, с которым иметь дела не следует. Я имен не называла, но отец, думаю, догадался. Не дурак ведь. После этого количество моих косяков в родительских глазах приблизилось к отметке «я тебя ремнем выпорю!», что окончательно перевесило фактор Мурзалиева. Прежде чем уйти, отец сказал, что в ближайшем будущем собирается серьезно со мной поговорить.
Сложно не понять его. Ощущение такое, будто я годами копила сумасбродные поступки, чтобы выплеснуть из себя все это в сжатые сроки и поставить с ног на голову кучу людей… Может быть, это еще одно из следствий моей болезни? Аморальность…
Я не знаю, ехать ли на похороны Алисы. Я не уверена, что выдержу все это, да еще и встречу с Кириллом. Предполагается, что мы должны проводить Алису достойно, не смотреть с ужасом, проецируя на себя, и не терять счет времени в желанных и неправильным объятиях. Да, я себе больше не доверяю, поэтому, пусть платье и взяла, но очень надеюсь, что оно не понадобится.