Игры Немезиды
Шрифт:
Он, почти не задумываясь, задействовал маневровую тягу, и амортизаторы щелкнули, поворачиваясь согласно новому курсу. Торпеды приблизились рывком, среагировали на поворот цели и просчитали курс перехвата. Алекс включил аварийный сигнал на всех частотах и понадеялся, что тот, кто примет его в эскадре, не тугодум. Две сферы — время до попадания и дальность действия марсианских орудий — не пересекались, но их разделяло всего несколько сотен километров. При такой скорости — одно мгновение. Алекс дотянулся до управления медицинской системой и перевел Бобби с «сока» на медицинскую программу сохранения жизнедеятельности.
«Прости,
Сердце болело. Он надеялся, что инсульта не будет, хотя по справедливости полагалось бы. Идти на пятнадцати g — самоубийственная глупость. Он чувствовал, как ребра и кожа выжимают воздух у него из груди. Дыхание забивало горло кляпом. Зато сферы наконец соприкоснулись. Чертовски много времени прошло, пока Алекс увидел высокоэнергетические объекты, идущие от марсианской эскадры. Наконец–то у них включилась оборона. Он попытался набрать сообщение, предупредить марсиан, что рядом прячутся еще корабли — темные корабли. Не вышло — сознание то и дело мигало, словно Вселенная заикалась.
Включилось предупреждение медсистемы. Алекс решил, что ее встревожила Бобби — отрылись старые раны и все такое. Нет, диагностика занималась им. Что–то внутри порвалось. Алекс отменил тревогу и продолжал наблюдать за приближением смерти.
Не успеть. Передняя торпеда слишком близко — она догонит «Бритву» раньше, чем придет спасение. Кажется, он это предусмотрел. Была же мысль…
Он не думал об изменении курса — пальцы все сделали сами. Сферы снова разошлись — и перекрылись, когда он переключился на расчет сближения со второй торпедой. Может быть… может быть.
Он ждал. Передняя торпеда приближалась. Пять тысяч километров. Четыре тысячи. Алекс сбросил сердечник.
Двести километров…
Исчезла сокрушительная тяжесть перегрузки. «Бритва» все так же неслась в пространстве, но больше не ускорялась. Позади первая торпеда сгорела в горниле распадающегося сердечника. Вторая дрогнула и отвернула от расходящегося облака перегретого газа, а впереди загорелись четыре огонька, метнувшиеся по экрану с такой скоростью, что Алекс увидел только остаточное свечение.
Через долю секунды противоракетная оборона марсиан уничтожила последнюю торпеду, но Алекс был уже без сознания.
Глава 21
Наоми
— Бист бьен, Костяшка? — спросил Карал.
Крошечный сплющенный камбуз оказался велик для такой маленькой команды. Неудачный дизайн, зряшняя трата места. Интерьер был не старым, а просто дешевым. Наоми выглянула из–за занавески волос и улыбнулась.
— При таких делах — отлично. — Она пыталась шутить. — Комо са?
Карал пожал ладонью. Он поседел за эти годы — и волосы, и щетина на подбородке. А был когда–то черным, как пустота между звездами.
Он посмотрел ей в глаза. Наоми не моргнула.
— Надо сказать, мне.
— Какие теперь секреты? — ответила она.
Он рассмеялся, и она улыбнулась в ответ. Пленница флиртует с тюремщиком в надежде, что когда–нибудь его доброе
Больше всего ее пугало, как хорошо она играла в эту игру. Как только пришла в сознание, стала отвечать каждому, кто с ней заговаривал, смеяться на шутки. Вела себя так, будто похищение — обычное дело, все равно что воспользоваться чужим инструментом, не спросив разрешения. Она притворялась, что спит. Ела, сколько удавалось протолкнуть в горло. А они все держались с ней как с той прежней девчонкой, словно сумели забыть о времени и обо всем, что их разделило. Приняли ее, будто она и не уходила. Никогда не становилась другой. И она снова скрывала страх и ярость, будто ничего и не менялось.
Возможно, и правда не менялось?
— Это я был, — сказал Карал. — Помогал с Филипито. Присматривал.
— Хорошо.
— Нет, — возразил он. — До того. Иногда он был со мной.
Наоми улыбнулась. Она старалась вспомнить отчаянные дни после того, как сказала Марко, что уходит. После того как он забрал Филипа. Она улыбнулась сквозь вставший в горле ком.
— А, тогда… Он был у тебя?
— Иммер — нет. Но иногда. Хихо переводили, да? Ночь там, две ночи тут.
Ее малыша передавали из рук в руки ее знакомые. Блестящая манипуляция. Марко давал понять, как он им доверяет, и в то же время изображал ее сумасшедшей. Опасной сумасшедшей. Утверждал в их кругу представление о своей надежности и ее срыве. Ей вдруг ярко вспомнилось: Карал заглядывает в кухню, где она рвется из рук его жены. Ее звали Сужа. Как он должен был воспринимать ее слезы и брань?
— Молчал бы, — сказала Наоми, — я бы не узнала. Зачем рассказал?
Ладонь Карала снова сжалась.
Новый день. Новое начало. Вроде как соскрести старую ржавчину.
Она всматривалась в его лицо: правда ли он так думает, или это очередная маленькая издевка, на которую невозможно ответить, не выставив себя истеричкой. Окажись она снова на «Роси» — разобралась бы. А здесь, между страхом, яростью и необходимостью держать себя в руках, правда была слишком мелкой, не разглядеть. Как изящно Марко натравил ее на саму себя! Уверил, что у нее срыв, чтобы она сорвалась. Полтора десятка лет прошло, а это все еще действует.
А потом в памяти, властно оттеснив обстановку камбуза, возник Амос. «Не важно, что внутри, босс. Им главное, что ты делаешь». Наоми не знала, воспоминание это, или ее сознание потянулось к нему за поддержкой отсюда, где ничему нельзя было верить.
«Если приходится полагаться на премудрости Амоса, плохо мое дело», — подумала она и расхохоталась.
Карал несмело улыбнулся.
— Спасибо, что сказал правду, — кивнула ему Наоми. — Новое начало. Соскребем ржавчину.
«И если у меня будет шанс оставить тебя среди огня, Карал, богом клянусь, ты сгоришь».
Гудок и сигнал о включении тяги. Она и не заметила, как прошли кувырок. Может, спала или корабль разворачивался медленно, много часов, так что вращения не было заметно. Не важно. Она здесь груз. Не важно, что ей известно.
— Пристегнись, а? — напомнил Карал.
— Уже иду.
Она слегка толкнулась к потолку, а от него к палубе, в койку между Сином и Вингзом. Вингза, оказывается, звали Алекс, но это место у нее в голове было занято, так что он остался Вингзом. Она ответила на его улыбку и закрепилась в геле.