Игры Немезиды
Шрифт:
— Минутку, — встрепенулся Холден. — Так ты мне не все сказала?
— Одобрение материала до его выхода в эфир, — потребовал Фред.
— Не надейтесь, — фыркнула Моника. — А я вам нужна.
— Одобрение только того, что касается систем безопасности, — уступил Фред, — за две недели до публикации.
В ее глазах появился голодный блеск. Холден, побывавший с Моникой за Кольцом, летавший с ней не одну неделю, считал, что хорошо знает репортершу, но такая беспощадная алчность его удивила — а Фреда только позабавила.
— Одна неделя до публикации и полная открытость в пределах разумного. —
Фред с тонкой невеселой улыбкой покосился на Холдена.
— Ну что ж, теперь у меня два человека, наверняка не работающих на другую сторону.
Чего Холден не знал — нет, не так, знал, но не оценил, — так это количества проходящих сквозь кольца кораблей и разбросанности новых планет. В полном списке Моники числилось более пятисот отслеженных переходов. Многие корабли были еще меньше «Росинанта» и держались группами, предъявляя права на новые неизвестные миры или присоединяясь к недавно основанным поселениям на каких–нибудь «Парижах», «Ныо–Марсах» или «Фирдоуси». Другие были побольше — настоящие колонизаторские суда, обеспеченные не хуже тех, что несколько поколений назад доставляли человечество к Луне, Марсу, спутникам Юпитера.
Первый из пропавших назывался «Сигюн» — переоборудованный водовоз не многим новее «Кентербери». За ним исчез «Просторы Шотландии» — крошечный межастероидный прыгун, который пришлось выпотрошить, чтобы освободить место для эпштейновского двигателя втрое мощнее, чем могло понадобиться кораблику такого размера. «Рабиа Балхи», которую Холден уже видел, была лучше других подготовлена к переходу, но оказалась не первой и не последней из пропавших. Перебирая названия, Холден записывал типы и профили исчезнувших кораблей для передачи Алексу. «Пау Кант» мог быть любым из них.
В исчезновениях прослеживалась еще одна закономерность. Все они приходились на периоды самого плотного движения, когда внимание станции «Медина» распределялось между пятью или шестью кораблями. А после перехода исчезнувшего корабля — что тоже было любопытно — Кольцо выдавало не всплеск излучения, а внезапное изменение в фоновом уровне. При других переходах такого как будто не наблюдалось. Моника видела в этом доказательство жуткой и непостижимой деятельности чужой техники. Холдену с учетом всего, что удалось узнать, это представлялось, скорее, глюком на месте подчищенных данных. Вроде «потери» контейнера, в котором вывезли Монику или бесследного исчезновения похитителей в мужской уборной. Вероятно, кто–то пытался скрыть возвращение «пропавших» кораблей из–за Кольца. Если такой же сбой выдавали датчики колец, ведущих в родную систему человечества…
— Холден?
Помещение, принадлежащее службе безопасности, сейчас пустовало. Фред освободил его специально для Холдена, превратив в центр закрытого расследования с целью установить объем инфильтрации. Безопасники не обрадовались изгнанию из собственных кабинетов, но возмущаться никто не стал. По крайней мерс вслух.
Фред стоял под арочной дверью в комнату для допросов. Он был в отлично скроенном штатском костюме. Седая щетина словно припорошила ему щеки и подбородок, а желтые, как старая слоновая кость, белки глаз покраснели от усталости. Впрочем, держался он, как всегда, прямо и с такой твердостью, о какую рискуешь расшибить лоб.
— Есть новости? — спросил его Холден.
— Я побеседовал с очень старым знакомым. Ужасно неудобны эти разговоры с запаздыванием сигнала, зато… Теперь я лучше представляю, что искать. По крайней мере, с чего начать.
— Ты ему доверяешь?
Фред устало улыбнулся.
— Если Андерсон Доуз против меня, не стоит и рыпаться.
— Понятно, — сказал Холден. — Так с чего же начнем?
— Можно тебя на пару минут? — Фред кивнул в сторону допросной.
— Собираешься меня допросить?
— Нет, использовать как декорацию для маленькой постановки.
— Серьезно?
— Если сработает, это сэкономит нам время.
Холден встал.
— А если нет?
— То не сэкономит.
— Тоже неплохо.
В допросной было голо, холодно и неуютно. Привинченный к полу стальной стол разделял единственную табуретку и три стула с гелевыми сиденьями. На одном уже сидела Моника. Порез у нее на щеке затянулся — остался только длинный красный рубец. Без косметики журналистка выглядела жестче. И старше. Ей это шло. Фред указал Холдену на стул с другой стороны, а сам сел посередине.
— Вы просто сидите с серьезным видом, а говорить буду я, — предупредил он.
Холден поймал взгляд Моники и вопросительно поднял бровь: «Что такое?»
«Думаю, сейчас узнаем», — улыбнулась она в ответ.
Дверь открылась и вошла Драммер. За ней шел Сакаи. Взгляд главного инженера метнулся от Холдена к Монике и обратно. Драммер усадила его на табуретку.
— Спасибо, — поблагодарил ее Фред.
Драммер кивнула и, печатая шаг, вышла за дверь. Может, злилась, что ее не допустили к допросу. Может, дело было в другом. Холден сейчас хорошо понимал, как легко дойти до настоящей паранойи.
Фред вздохнул и заговорил голосом, теплым и мягким, как фланель:
Так. Думаю, ты понимаешь, в чем дело.
Сакаи открыл и закрыл рот. А потом с него словно упала маска. Лицо застыло в идеальной, жгучей ненависти.
— Знаешь что… — процедил он. — Пошел ты!
Фред не шевельнулся и глазом не моргнул. Он как будто и не услышал этих слов. Сакаи стиснул зубы и угрюмо замолчал. Наконец напряжение стало нестерпимым.
— Вы, наглые засранцы–земляне! Все вы такие! Явились в Пояс, чтобы вести жалких тонконожек к спасению? Вот что вы о себе воображаете? Вы хоть замечаете, как сморите на нас сверху вниз? Вы все. Все! Сучьи земляне, не нужны вы Поясу. Без вас спасемся, а вы за это заплатите своими задницами, понял!
Грудь Холдену обожгло гневом. Но голос Фреда остался спокойным и мягким:
— Как я понял, вы обвиняете меня в том, что я с Земли. Я правильно понял?
Сакаи откинулся назад так, что чуть не упал с табурета, но удержал равновесие, отвернулся и плюнул на пол. Фред подождал, но на этот раз молчание затянулось. Через несколько минут Фред пожал плечами и, вздохнув, встал. Наклонившись через стол, он ударил Сакаи — таким простым, скучным движением, что Холден вздрогнул только после того, как инженер упал на пол. На губе у него выступила кровь.