Игры разума
Шрифт:
– Да, ты права.
– Хорошо, - я улыбаюсь и упираюсь головой на плечо.
– Мне нравится, как здесь пахнет.
– Ужасный запах. Да ты с ума сошла.
– Я вижу, как это пахнет. И знаю, как это выглядит.
– Я улыбаюсь, по словам Фии, как сумасшедшая, и она издает легкий смешок, но я все равно чувствую в ее напряженном плече, что она несчастна. Я сделаю ее счастливой. Я смогу все исправить. Я могу быть старшей сестрой.
– Ой! Они сказали, что врач должен принести результаты, и им нужны образцы твоего ДНК, чтобы сравнить их и…
Грохот, похожий на грозу, взрывает
– Что случилось?
– Я кричу Фие в ухо. Но потом она пихает меня и уходит в темноту, крича так сильно, как она умеет.
– ЧТО ТЫ ЗАСТАВИЛА МЕНЯ СДЕЛАТЬ? ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА? ЧТО Я НАТВОРИЛА?
Она кричит и кричит, пока крик не смягчается и не пропадает совсем, кто-то еще начинает кричать и это не пляж, который я видела, и я отчаянно тянусь за песком в поисках Фии, потому что не знаю, где она.
Где же Фиа?
Глава 9
Фиа
Вечер понедельника
– Таблетки, таблетки, пожалуйста, дайте мне что-нибудь, - Я вижу свое бледное отражение. Рука болит. Голова раскалывается. Не пойму ничего из случившегося сегодня. Энни поставила под удар Адама. Она помогает Кейну. Почему? И благодаря Кейну я не могу навещать ее или позвонить ей без разрешения. Как она могла поступить так со мной? С нами? Она использовала меня.
Рука болит
Жизнь дерьмо.
– Таблетки, таблетки, мне нужны хоть какие-то таблетки, - Я пою, танцуя в ванной, а потом в гостиной. Это красивая квартира, на Линкольн Парк, безупречно оформленная. Джеймс предоставил мне ее, когда мы вернулись из Европы, они решили, что будет опасно держать меня поближе к Энни. Слишком много всяких мыслей, которые появляются в ее голове. Глупые ясновидящие.
Таким образом, она остается в школе, а я получаю «свободу», что больше похоже на тюрьму, как и комната Энни, ведь они знают, я ее никогда не брошу.
До тех пор, пока я выполняю все их приказы, я полностью свободна.
– Таблетки, Джеймс, таблетки, таблетки…, - я останавливаюсь, почти отключаюсь, и позволяю своему гневу (всегда этот огонь горит внутри меня) вырваться наружу.
– Что они здесь делают?
Мисс Робертсон и Эйден сидят на моем диване – моем диване – и Джеймс стоит возле окна, разговаривая по телефону. Гнев, злость, гнев, Эйден уже корчится, как-будто ее сейчас стошнит. Я поворачиваюсь к мисс Робертсон и мысленно перечисляю каждое грязное, тупое слово, которое слышала или читала. Я начинаю кричать в своей голове, позволяя им кружится вокруг меня, огромное место для всей этой грязи и желчи и слова, слова, слова.
Затем, из-за ее грязной пасти, но она еще не до конца озлоблена, я улыбаюсь, стискивая зубы, и думая о трех простых словах: Энди, Эшли, Элли.
– Откуда ты знаешь их имена? Откуда?
– Энди, Эшли, Элли. Энди, Эшли, Элли. ЭНДИ, ЭШЛИ, ЭЛЛИ».
– ПРЕКРАТИ!
– кричит она, я вздыхаю с облегчением, когда Джеймс убирает ее от меня. Ох, моя рука; вспышка танца в моих глазах, но оно того стоит.
Мисс Робертсон кричит на Джеймса, а он пытается успокоить ее. Я падаю на пол и смеюсь. Я знала, что это хорошая идея забрать ее сотовый, когда она оставила его на столе в тот день. Мне не нужно было даже напевать попсу, мои мысли в безопасности.
– Если ей нечего скрывать, зачем она тогда делает все это? Ты не знаешь, как это слышать ее мысли! Да она монстр!
– Тю, - говорю я.
Джеймс ведет ее к двери.
– Я думаю, каждому нужен перерыв. Дорис, огромное спасибо за твои усилия, я обещаю, что твоя семья в безопасности, и она не знает, где они и даже, если бы она и знала, - он строго смотрит на меня, своими нежными карими глазами, – она не причинит им вреда. Она просто не в себе от боли. Это пройдет.
– Сомневаюсь.
– Она открывает дверь.
– Передавай привет детям, - я кричу ей вслед, я никогда не видела этот красный оттенок на лице. Оно такое милое, на самом деле, я должна чаще провоцировать ее.
Эйден поднимается. Ох, Эйден, почему ты до сих пор здесь? Ведь ты можешь уйти, можешь быть свободна – почему ты до сих пор работаешь на них? У них же ничего на тебя нет.
– Она успокоилась, - говорит Эйден, - но ее рука очень болит, она очень зла сейчас. Она не собирается убивать себя. Я могу идти? Голова болит.
Джеймс кивает, и я вижу, как она наклоняется к нему, как берет его руку, перед тем, как уйти из комнаты. Она знает, как ее бедра выглядят в этих джинсах – она хочет, чтобы он захотел ее. И мне интересно, хочет ли он ее. Я бросаю прощальный взгляд на нее. Ненавижу эту суку.
– Фиа, - говорит Джеймс, поднимая бровь. Его волосы оттенка между светлыми и каштановыми, действительно золотые, с подсветкой солнца, он так светится, он такой красивый. Я рада, что мисс Робертсон ушла, потому что я думаю о Джеймсе, не хочу, чтобы она слышала мои мысли. Думаю о линии на его плечах, о его руках, о его походке. О закруглении его губ. Думаю о том, как глажу рукой его живот и спускаюсь вниз. Он знает о моих руках, знает, что они делают. Я уверена, он до сих пор бы позволил.
Мне интересно, позволил бы Адам прикоснуться к нему своими ужасными руками, если бы он знал, если бы он только знал. Я говорила ему, что убивала людей, но не думаю, что он поймет. Он не может понять. Если бы мог, это был бы не Адам. Спокойный, сладкий мальчик. Интересно, где он сейчас, все ли с ним в порядке.
Не думай об этом. Твои мысли больше не в безопасности.
Джеймс смотрит на меня. Он знает, что он привлекательный. Он постоянно использует это в своих интересах. Разве плохо, что мне это нравится в нем? Я так по нему скучаю. Скучаю по тому, как легко быть его маленькой девочкой.