Игры разума
Шрифт:
– Джеймс, - говорю я, имитируя его голос, потом поднимаюсь и натыкаюсь на диван, бросаюсь на него. Доктор Грант хорошо зашил рану, Джеймс привез меня домой, и вообще позволил мне взять кое-что. Они никогда не разрешают брать таблетки. (Они говорят, что это навредит моим способностям. Они не говорят, что ты опять примешь слишком много)
– Мне нужно взять немного таблеток, пожалуйста.
– Я думаю, нельзя.
– Почему нет? Да ладно тебе. Я заслужила. К тому же, у меня скоро начнутся эти дни, ты должен понимать, что я не контролирую себя.
– Я таращусь на
– Мне кажется, я припоминаю, как говорила Кларисса, что ты была в лучшей форме, но потом ты не смогла сосредоточиться на своей интуиции, чтобы выполнить то поручение, которое мы тебе дали.
– Да, я припоминаю Клариссу мертвой.
– Фиа, - говорит он, вздыхая. Он сидит на другом конце дивана и кладет ноги на мои колени. Я не должна позволить ему прикоснуться к себе. Нельзя, ведь он лжец и я обещала Энни, я так давно обещала ей. Я нарушила свою просьбу в Европе, я хотела покончить с этим побыстрее, но мне нужно узнать больше.
Но Энни.
Энни.
Энни хотела, чтобы я убила Адама.
Она хотела, чтобы я закрыла эти серые глаза, оставила на земле мертвого. Как она могла желать его смерти? Хотела ли она, чтобы именно я совершила такое? Как она могла пойти на это?
Получается, я совсем не знаю ее. Все эти годы, все, что я сделала, все эти преступления ради ее счастья, ради ее безопасности. Я не знаю ее. Я сжимаю все предательство Энни в своей ноге.
– Послушай, - говорит Джеймс, и потирает мою ногу. Его руки спрятаны, он высокий, такой высокий, что на сегодняшний день сильнее меня. Думаю сейчас бы он победил меня в бою. А может и нет. Он носит линзы. Я могла бы использовать это в свою пользу.
Его пальцы касаются моей лодыжки. Я не позволяла ему прикасаться к себе с тех пор, как заставила вернуть меня в Чикаго. Думаю, это повлияло на него. Думаю, существует много других вещей, которые я могла бы использовать против Джеймса.
– Что я должна выслушать?
– Я поворачиваюсь и смотрю сквозь свои ресницы.
– Тебе нужно успокоиться. Не нападай на других женщин. Это усложняет мою работу.
– Ой, милый. У тебя сложная работа? Не могу себе представить.
Он дергает меня за мизинец ноги.
– Думаю, у тебя очень развитое воображение. Они жалуются моему отцу, и потом отец подозревает, что я плохо справляюсь с обязанностями куратора.
– Его голос становится напряженным. Споры родителей и детей. Я бы хотела иметь такие споры. Хотя, я предполагаю, что у меня проблемы с его отцом.
– И если я не твой куратор, больше я не могу ничем тебе помочь.
Я сажусь и убираю ноги от него. Я смотрю ему прямо в глаза. Я не оглядываюсь и не позволяю ему отвернуться.
– В меня стреляли, и я убила человека. Ты вообще представляешь себе… - Мой голос успокаивается. Это нетрудно.
– Ты представляешь, что я сейчас чувствую? Что это значит для меня? Как ты мне поможешь?
– Я хочу. Я пытаюсь. Просто посмотри, - говорит он, погладив лицо теплой рукой.
– Почему ты не можешь позволить им увидеть это? Это вполне нормальная реакция. Это реакция, которую они могут почувствовать,
Я убираю руки и встаю.
– Я ненавижу вовлекать тебя в неприятности.
– Я кладу руки на бедра.
– Мне нужно снотворное.
Звонит его телефон и когда он смотрит на экран, его выражение лица меняется, ему становится плохо, и он отходит назад. Наверное, его дорогой папаша. Он берет трубку.
Нет, нет, нет. Это может занять всю ночь. Как я могу заснуть? Я беру телефон и набираю Энни, выходя в коридор, подальше от Джеймса. Энни отвечает. Мне нужно поговорить с ней, мне нужны объяснения.
Но она сейчас не может, чтобы не раскрывать, что я не убила Адама. Они всегда слушают.
– Фиа? Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке?
– Ох, превосходно! Никогда не было лучше. Я хотела поговорить о том, что ты говорила в последний раз.
Долгая пауза, она пытается почувствовать, может ли она открыто говорить об этом.
– Ты имеешь в виду мое видение?
– Да, твое видение.
Другая долгая пауза.
– Я думаю, ты не должна идти на танцы, это все. Это можно сделать позже, я обещаю. Пожалуйста, доверься мне. Когда я смогу объяснить, все прояснится.
Я стискиваю зубы, добавляя боль в челюсти, в голове, руке и сердце.
– Конечно. Все разрешится. Позже. Вообще-то уже итак слишком поздно. Не думаю, что ты понимаешь, о чем просишь. Есть хоть какая-то зацепка в твоей просьбе?
– Пожалуйста, Фиа, прошу тебя. Я сожалею. Я не хотела, чтобы все так вышло. Не хотела, чтобы ты пострадала. Мы поговорим об этом. Я обещаю.
– Да нет, все нормально. Все используют меня, все делают, что хотят. Полагаю, наконец-то ты это поняла.
– Я помню, что мы говорим для тех, кто слушает.
– Но самое смешное – это то, что я бы и не подумала танцевать сегодня, если бы ты этого не увидела. Что за смысл? Хочешь накликать беду?
– Не смешно.
– Думаю, это забавно. Дай мне знать, если надо будет убить кого-то завтра, окей? Пока!
– Я кладу трубку, затем разбиваю телефон об стену. Она – не могу даже выразить словами. Не могу справиться с этим. Если она одна из тех, кто послал меня на эту миссию, она должна была убедить Кейна, что Адам должен умереть. Зачем? Почему она? Даже если бы она не заставила меня пойти на миссию, она все равно является главной причиной, по которой я была там.
Она должна помнить. Она не должна была забывать на что это было похоже до Клариссы. Но нет. Она использовала меня, так же как и Кейн, как любой другой. И я облажалась, снова, как всегда, и сейчас она в опасности, ведь она хотела, чтобы я убила его. Как она может быть разочарована тем, что впервые за столько лет я сделала правильный выбор?
Энни. Энни. Аннабель. Чертова Анна. Я топаю в свою комнату и вытаскиваю всю одежду из шкафа, разбрасывая во все стороны, пока не нахожу идеальное черное платье. На самом деле, оно больше похоже на кусок черной ткани, чем на платье. Я смеюсь.