Икона
Шрифт:
— Итак? — спросил Комаров.
— Ошибка либо злой умысел. Обоих ночных охранников вот-вот привезут. Они отвечали за здание после восьми часов, когда уехал Акопов, до прихода дневной смены сегодня утром в шесть. Затем, в течение двух часов, пока не стали около восьми прибывать сотрудники, здесь оставалась только дневная смена охраны. Но они клянутся, что, когда делали первый обход, двери всех кабинетов на этом этаже были заперты. И все работающие здесь сотрудники подтверждают это, включая Акопова.
— Твои предположения, Анатолий?
— Или Акопов
— Итак, это Акопов?
— Первый подозреваемый — несомненно. Его квартиру обыскали. В его присутствии. Ничего. Я подумал, он мог взять папку с собой, а потом потерять атташе-кейс. Так случилось однажды в министерстве обороны. Я вёл расследование. Это не был шпионаж — обычная халатность. Виновного отправили в лагерь. Но у Акопова тот же портфель, с которым он всегда ходит. Это подтвердили три человека.
— Так что же, он сделал это умышленно?
— Возможно. Но здесь есть проблема. У него было двенадцать часов, чтобы сбежать, а он пришёл утром сюда. Почему? Я бы хотел… э-э… подопрашивать его подольше.
— Разрешение дано.
— А что потом?
Игорь Комаров повернулся во вращающемся кресле лицом к окну. Некоторое время он раздумывал.
— Акопов был очень хорошим личным секретарём, — наконец произнёс он. — Но теперь его необходимо заменить. Меня беспокоит, что он видел документ, содержание которого чрезвычайно секретно. Если его понизить в должности или уволить совсем, он будет чувствовать себя обиженным, а это может ввести его в искушение разгласить то, что ему стало известно. Это было бы огорчительно, очень огорчительно.
— Я всё понял, — сказал полковник Гришин.
В этот момент привезли ничего не понимающих ночных охранников, и Гришин ушёл вниз, чтобы допросить их.
К девяти вечера помещение охранников в казармах «чёрной гвардии» за городом обыскали, но не нашли ничего, кроме туалетных принадлежностей, как и ожидалось, и порнографических журналов.
В особняке охранников разделили и допрашивали в разных комнатах. Допрос вёл лично Гришин. Они явно боялись его, и не без оснований. Репутация его была известна.
Гришин орал прямо в ухо допрашиваемому матерщину. Но не это было самым страшным для двух покрывшихся потом людей. Ужас охватил каждого из них, когда он сел рядом и шёпотом стал описывать, что ожидает того, кого он уличит во лжи. К восьми у Гришина сложилась полная картина их дежурства накануне ночью. Он узнал, что охранники делали обходы небрежно и нерегулярно; они не отрывались от телевизора — им хотелось узнать подробности смерти президента. И он впервые услышал о присутствии уборщика служебных помещений.
Этого человека впустили в десять часов. Как обычно. Через подземный ход. Никто не сопровождал его. Чтобы открыть три двери, требовались оба охранника, потому что один знал комбинацию замка к двери на улицу, второй — к внутренней, и только код замка в двери посередине был известен им обоим.
Он узнал, что старик
В девять господина Акопова, страшно бледного, увезли из здания. Его увезли на собственной машине, только за рулём сидел малый из «чёрной гвардии». Другой расположился на заднем сиденье рядом с теперь уже опальным секретарём. Они не поехали к Акопову домой. Машина направилась за город в один из расположенных там лагерей молодых боевиков.
К девяти полковник Гришин закончил изучать взятое из отдела кадров личное дело некоего Зайцева Леонида, шестидесяти лет, уборщика служебных помещений. Имелся домашний адрес, но человека ведь могло и не быть дома. Он должен прийти на работу в особняк в десять часов вечера.
Он не пришёл. В полночь Гришин с тремя черногвардейцами поехал к старику домой.
В это время Селия Стоун со счастливой улыбкой скатилась со своего любовника и потянулась за сигаретой. Вообще-то она курила мало, но это был тот самый особый случай. Хьюго Грей, лёжа на спине в её постели, все ещё тяжело дышал. Он был крепким молодым человеком, державшим себя в форме при помощи тенниса и плавания, но в предыдущие два часа ему пришлось выложиться как следует.
Он не в первый раз задумался, почему Бог устроил так, что аппетит жаждущей любви женщины всегда превосходит возможности мужчины. Это крайне несправедливо.
В темноте Селия Стоун с удовольствием затянулась: никотин — это то что надо. Склонившись над любовником, она растрепала его тёмно-каштановые кудри.
— Как, чёрт побери, ты можешь быть атташе по культуре? — насмешливо спросила она. — Ты не отличишь Тургенева от Лермонтова.
— А мне и не надо, — проворчал Грей. — Предполагается, что я должен рассказывать русским о нашей культуре — Шекспире, Бронте и всё такое.
— И поэтому ты должен ходить на совещания к начальнику отдела?
Грей рывком приподнялся и, схватив её за плечо, прошипел в ухо:
— Замолчи, Селия. Здесь могут прослушивать.
Обиженная Селия встала с постели и пошла на кухню сварить кофе. Она не понимала, почему Хьюго так задевают её шутки. Ведь то, чем он занимался в посольстве на самом деле, не было для большинства коллег секретом. И они не ошибались в своих догадках, конечно. В прошлом месяце Хьюго Грей стал третьим и младшим членом московского отделения Интеллидженс сервис. Когда-то, в старое доброе время, в разгар «холодной войны», оно было значительно больше. Но времена меняются, а бюджет сокращается. Находящаяся в состоянии разрухи Россия не представляла теперь значительной угрозы для Запада.