Илион. Город и страна троянцев. Том 2
Шрифт:
Этот слой переносит нас в исторический период. Сначала мы находим высушенные на солнце кирпичи, рассеянные по всей поверхности слоя древесного пепла (С), на рис. 1540: это доказывает, что настало время, когда алтарные огни погасли, и храм, в котором они горели, был осквернен, и на его месте были воздвигнуты жилые дома. В этих домах, судя по всему, не было ни окон, ни дверей, или же, скорее, эти необходимые отверстия находились на такой высоте от земли, что все следы их исчезли. Кирпичная стена на западной стороне между массивной стеной старой крепости и внутренней стеной (рис. 1540, 7) показывает, что они были построены тем же образом, что и древние кирпичные строения под ними. Кирпичи, как можно видеть из следующей таблицы, были различных размеров:
10 дюймов x 81/2 x 3
111/4 дюйма x 51/2 x 23/4
10 дюймов x 8 x 21/3
11
191/4 дюйма x 12 x 21/4
181/3 дюйма x 121/2 x 23/4
Можно отметить, что на одном из кирпичей есть отпечаток пальцев детской ноги.
Среди керамики, найденной в этом верхнем слое, можно упомянуть фрагмент образца старой темной ребристой керамики в виде ручки, горлышка и сломанного носика вазы; носик украшен двумя глазками, чтобы отвратить дурной глаз (рис. 1568). Кроме того, были найдены фрагменты как архаической, так и позднейшей греческой расписной керамики, а также погребальные пифосы и цисты эллинского периода. Фактически настало время, когда древний холм Ханай-Тепе стал частью некрополя исторического города Фимбра, на месте которого теперь находится деревня Акши-Кей, и группы могил встречаются на всем пути от него до последней. Близ поверхности кургана встречаются также византийские погребения; в некоторых из них содержится по нескольку тел вместе с вазами, бусами и бронзовыми украшениями. Эти могилы сделаны из камней, покрыты камнем и украшены выгравированными крестами. Также были найдены турецкие и другие, неопределенные могилы.
Рис. 1568. Верхняя часть ребристой вазы с глазками на носике
В поверхностном слое почвы было найдено значительное число греческих амфор. Возможно, они использовались для возлияний, и их наличие может говорить о том, что традиция святости все еще сохранялась на этом месте. Действительно, в эпоху Страбона все еще было известно, что на этом месте находился легендарный храм Аполлона Фимбрийского. Значительное количество круглых терракотовых дисков с выпуклым центром и двумя отверстиями, которые могли использоваться как печати, были найдены вместе с этими амфорами (рис. 1569). На многих из этих дисков мы видим оттиски печатей: одна из них изображает обоюдоострый топор и гроздь винограда, которые были гербом Тенедоса. Несомненно, многие из них служили печатью для амфор, к которым они были привязаны; и печати совершенно такой же формы, хотя и без отверстий, все еще используются и до сего дня на Лемносе. Здесь их употребляют для медицинских целей и полируют трением после того, как нанесут на них печать губернатора Лемноса.
Рис. 1569. Предмет из терракоты с двумя отверстиями. (1:10 натуральной величины)
Черепа, найденные в греческих и византийских могилах, – долихоцефальные, как и те, что обнаружены в слое В (рис. 1540, 12). Мы вскоре можем ожидать публикации отчета доктора Вирхова об их осмотре.
Как уже говорилось, историческая Фимбра находилась на небольшом расстоянии от Ханай-Тепе и занимала место современной фермы Фимбра, предшественником которой была турецкая деревня Акши-Кей, которую много лет назад опустошила чума. Фимбра была городом, обнесенным стенами, и скала, на которой она была построена, несет на себе следы того, что из нее в разных местах брали камень, чтобы, обработав его, получить строительный материал. Никаких доисторических остатков на этом месте найдено не было. Однако ее некрополь, простиравшийся до самого Ханай-Тепе, дал как архаическую, так и позднейшую греческую керамику. Среди картин, изображенных на ней, можно упомянуть возвращение Одиссея, Брисеиду в палатке Ахилла, Клитемнестру, приключения Диониса и т. п. Кроме керамики, были найдены стеклянные вазы с лентами и волнистыми полосками разных цветов, а также надгробные надписи, пифосы и цисты. Несколько мраморных блоков на самой возвышенной части места, где располагалась Фимбра, возможно, обозначают местоположение исторического храма Аполлона Фимбрийского в противоположность храму из легенды и мифа, который стоял на Ханай-Тепе и который, как считается, был местом гибели Ахилла. Здесь была обнаружена поврежденная надпись, опубликованная Ле Ба (Le Bas. Op. cit. V. № 1743 d), которая содержит инвентарь храмовой сокровищницы.
Сопровождающий чертеж (рис. 1570) показывает естественный срез левого берега реки Фимбрий (4) (Кемар-Су) примерно в 250 футах от подножия Ханай-Тепе. Фрагменты керамики (2), похожие на те, что можно увидеть на месте доисторической Фимбры (Ханай-Тепе), были найдены на миоценовой скале (3), на которой лежит от 4 до 6 футов наносной почвы (1). Глубина этой почвы пропорциональна неправильной конфигурации скалы, которая в те доисторические времена образовывала настоящую поверхность. Некоторые другие фрагменты керамики были открыты в колодце, вырытом в наносной земле, примерно в 600 ярдах к востоку от этого места и примерно в 20 футах от ложа реки на глубине от 6 до 7 футов от поверхности. Если произвольно приписать этой керамике возраст 3 тысячи лет, то скорость увеличения аллювия на долине
Рис. 1570. Срез Троянской долины в долине Фимбрия
Из вышеуказанного описания своих исследований на Ханай-Тепе, данного моим другом г-ном Фрэнком Калвертом, в которых я помогал ему в 1878 и 1879 годах, можно видеть, что все народы, следовавшие друг за другом на этом холме, хоронили своих умерших и не пользовались кремацией, которая была во всеобщем употреблении во всех пяти доисторических городах Гиссарлыка. Керамика также значительно отличается, поскольку в Ханай-Тепе все вазы (см. рис. 1546, 1547 и 1560) имеют горизонтальные отверстия для подвешивания на шнурке, в то время как в Гиссарлыке все отверстия для подвешивания были вертикальными. Разумеется, есть некоторая аналогия между чашами, найденными в самом нижнем слое в Ханай-Тепе и чашами, найденными в первом и самом нижнем слое Гиссарлыка: у них одинаковые длинные трубчатые отверстия для подвешивания. Но опять-таки, как мы увидим, сравнив фрагменты из Ханай-Тепе, представленные на рис. 1543–1545, с аналогичными фрагментами из Гиссарлыка, представленными на рис. 39–42, трубчатые отверстия здесь совершенно иные по форме и положению. Кроме того, хотя в Ханай-Тепе, как и в Гиссарлыке, встречаются треножники, форма ножек ваз совершенно иная и среди тысяч ножек ваз в Гиссарлыке нет ни одной, которая напоминала бы ножку вазы из Ханай-Тепе, представленную здесь на рис. 1548. То же самое можно сказать и о ручках ваз, которые никогда не встречаются на Гиссарлыке в такой форме, как те, что были найдены на Ханай-Тепе и представлены здесь на рис. 1546, 1547, 1556–1559 и 1561. Среди терракот второго слоя на Ханай-Тепе выделяется тусклая черноватая или серая сделанная вручную керамика, которая – как, например, фрагмент вазы на рис. 1568 – по цвету и материалу очень похожа на древнюю лидийскую керамику, найденную на Гиссарлыке непосредственно под слоем руин Илиона – эолийской колонии. Я также могу подчеркнуть тот факт, что среди этой керамики из второго слоя Ханай-Тепе встречаются ручки ваз с головой коровы или быка, которая также попадается на ручках ваз лидийского города на Гиссарлыке, но никогда ни в одном из пяти доисторических городов Гиссарлыка.
Из всего этого мы можем с величайшей вероятностью сделать вывод, что, хотя Ханай-Тепе находится в расстоянии всего лишь часа ходьбы от Гиссарлыка, тем не менее люди, которые следовали одни за другими в этом своеобразном поселении, совершенно отличались от доисторических обитателей Гиссарлыка, если не считать лидийской колонии, существование которой мы предполагаем на основании керамики.
Генрих Шлиман
Приложение V
Медицинская практика в Троаде в 1879 году
Профессор Рудольф Вирхов
Когда прошлой весной я принял приглашение доктора Шлимана помочь ему в его раскопках в Троаде, меня не в последнюю очередь подвигнула к этому надежда на то, что когда распрощаюсь с землею Европы, то я также на некоторое время распрощаюсь и с массой ее обитателей, которая грозила раздавить меня. Я и не подозревал, что то самое занятие, от которого я постепенно удалился дома, – а именно медицинская практика – достанется мне там на долю в таком обременительном обилии. Но едва я пробыл один день в Илионе, или, менее категорически говоря, на Гиссарлыке, как несколько больных рабочих из того огромного количества, которое брал на работу доктор Шлиман, пришли ко мне, и этого уже было достаточно, чтобы по всей Северной Троаде разнесся слух о том, что некий новоприбывший эфенди – великий врач. Рабочие, числом от 120 до 150, которые каждое утро приходили на раскопки со всей округи, а также множество людей, привозивших провизию и другие необходимые вещи, позаботились о том, чтобы в этой стране, где иностранцы сами по себе – редкое явление, возбудить всеобщее любопытство к моей персоне.
Я не могу сказать, есть ли в Троаде хоть один настоящий врач. Хотя я проехал по всей стране от Геллеспонта к заливу Адрамиттий, однако нигде я не встретил такого человека. Даже профессиональные шарлатаны мне не встречались. Только греческие священники иногда то тут, то там занимаются незначительными медицинскими манипуляциями, особенно флеботомией: в этом деле они весьма опасны. Доктор Шлиман [415] справедливо осудил эту практику и упомянул о жутком примере, когда такой священник пустил семнадцатилетней девушке кровь семь раз за один месяц.
415
См.: Schliemann H. Troy and its Remains. P. 141.