Иллюзия убийства
Шрифт:
— Вы очень догадливы, Нелли. Поскольку агент и его начальник имеют одну и ту же книгу, им просто расшифровать текст. Мой любовник писал письма симпатическими чернилами, особенно те, что посылал мне.
— А почему симпатическими — вам?
— Он был женат.
— Вот как! — Я удивлена, что она открыто признает это.
— Не нужно лицемерить, дорогая моя. Ведь у вас была связь с женатым мужчиной. Вижу, была, потому что вы покраснели. Чтобы прочитать письма, я проглаживала их утюгом либо держала над радиатором. — Она вздыхает. — Он был прекрасным любовником, отзывчивым на женские потребности и щедрым. Его поймали и повесили.
— На бумаге, которую я видела, было что-то написано.
— Естественно. Пустой листок вызвал бы подозрения. Невидимые слова вписываются между строк.
Я щелкаю пальцами.
— Лимонный сок! Мои братья, когда были детьми, писали им. И еще молоком. А чем пользовался ваш любовник?
— Не столь обычными средствами.
Она наклоняется вперед и шепчет мне на ухо. Я краснею с ног до головы и перевожу разговор на другую тему. [22]
22
Нелли старательно избегает называть вещество, которым пользовался любовник Сары, но подсказку дает знакомство с биографией Джорджа Смита-Камминга, который поступил на службу в британскую секретную службу во времена Виктории и стал прообразом главы секретной службы М в романах о Джеймсе Бонде. По распоряжению Смита-Камминга в качестве симпатических чернил его агенты использовали сперму. — Редакция.
— Должно быть, вы правы насчет книг, — говорю я. — Торговцу ножевыми изделиями из Ливерпуля не было смысла иметь книгу о законодательстве Йоркшира, хотя я могла бы понять, зачем нужна книга о Египте. Наверное, вы правы и относительно симпатических чернил. Виденные мной числа могли представлять собой подготовленный им черновик донесения, которые он потом вписал бы симпатическими чернилами между строк в послание невинного на вид содержания.
— Очень плохо, что у вас нет того листка бумаги с числами и книги. Багаж все еще в каюте Кливленда?
— Нет. — Я рассказываю ей, что видела, как пустой чемодан упал в воду.
— И пустым был весь багаж?
— Сейчас, когда вы меня спрашиваете, думаю, что да. — Я трясу головой, чтобы освежить память. — Судя по тому, с какой легкостью лодочники вытаскивали чемоданы из сетки и кидали своим напарникам, багаж вполне мог быть пустым.
— Значит, его содержимое может еще находиться на пароходе у вашего английского лорда, который сидит на нем и не ведает, какое оно имеет значение.
— Уверена, лорд Уортон и иже с ним должны понимать, что мистер Кливленд был тайным агентом. Или по крайней мере о том догадываться.
— Это не означает, что они знают, как ведется шпионская игра, или имеют представление, что симпатические чернила — составная часть того, что шеф парижской полиции называет их «modus operandi». [23]
Интересно, шеф парижской полиции тоже ее любовник?
Сара тяжело вздыхает.
— Уже очень поздно, дорогая моя, и сейчас, когда я выслушала твою историю, тебе остается только одно.
23
Способ
— И что же?
— Заниматься своими делами, продолжать путешествие вокруг света с целью побить рекорд и оставить политикам вопросы о шпионах и революциях. Что бы ты ни делала, слова признательности за свои старания тебе не услышать; наоборот — ты подвергнешь опасности себя и не добьешься своей цели. Потому что все политики — демоны.
Этот совет гораздо приятнее слышать от всемирно известной актрисы, желающей мне успеха, чем, по сути, такой же — от Селуса, для кого я всего лишь слабая женщина.
Я смотрю Саре в глаза.
— Вы не хотите поделиться со мной…
— Нет! — Она встает, артистично идет к иллюминатору, открывает его и смотрит в темноту ночи. — Это тайна, в которую я никого не могу посвящать. Если она раскроется, армии придут в движение, содрогнутся империи.
Я потрясена до глубины души.
— Вы тайный агент? И посвящены в государственную тайну?
— Я? Конечно, нет.
— Тогда… тогда кто пытается убить вас?
— Семья моего любовника, разумеется.
27
Голова идет кругом, когда я возвращаюсь от великой актрисы в свою каюту. Столько всего произошло за такое короткое время моего пребывания в Египте. Сейчас выясняется, что на борту «Виктории» — Сара Бернар, самая известная в мире актриса, и она стала моей подругой, которой я могу довериться. Жаль, что нельзя сообщить об этом Пулитцеру. Я поклялась Саре никому не говорить, что она здесь.
Пароход плывет по каналу в сторону Суэцкого залива, и я выхожу на палубу немного подышать воздухом вместе с другими пассажирами и почувствовать хоть слабое дуновение, возникающее при движении судна, пока нас не попросят спуститься вниз, чтобы команда могла заняться своими делами на палубе.
Матросы развешивают огни на носовой части парохода, а группа пассажиров, и я в том числе, смотрит, как устанавливаются огни по борту.
Я облокачиваюсь на перила и слышу, как один матрос объясняет другому, что огни — электрические, а ток вырабатывается генератором от паровой машины. До появления электрических прожекторов суда должны были ночью стоять на якоре в канале из-за большой опасности столкновения с песчаным берегом.
Находясь недалеко от носовой части парохода, я вспоминаю, что была на волосок от смерти. Я теперь совсем не считала, что произошла ошибка и объектом покушения являлась Сара. Так же как не считала, что слишком сильно оперлась на непрочное ограждение в Танисе и «спутала» имя Амелия с арабским словом. Меня совершенно точно кто-то обыскивал в Танисе и искал ключ. И я уверена, что махдист с ножом поднялся на борт «Виктории», чтобы убить меня из-за этого ключа и по той же причине произошло убийство на рынке.
Ключ и смерть мистера Кливленда находятся в некоей связи с политическими беспорядками в Египте, в чем я также убеждена. Чего я не могу понять — и великая актриса тут мне не поможет, — какое все это имеет отношение к проблемам Сары с семьей ее любовника.
Я возвращаюсь в свою каюту, боясь, что опять не смогу заснуть.
Войдя в крошечную каморку, служащую мне ванной, я чувствую запах кольдкрема.
Он в плотно закрытой банке, до которой я не дотрагивалась с утра. Открыв ее, я вижу, что содержимое перемешано.