Илья
Шрифт:
Так и сидели вчетвером; сначала молча, потом заговорили об Обмане.
...
– Говорю тебе, боги - не демоны, - негромко втолковывал Вольга монаху, решившему по-своему объяснить голоса в буране и зацепивший Вольгу формулой "демоны, они же ваши проклятые языческие боги".
– Демоны, если верить твоим же рассказам, - это подручные какого-то взбунтовавшегося ангела, о котором мне ничего не известно. Значит, они существовали до сотворения человека, как и все ангелы. Так?
Сегодня Вольга не походил на себя: не был ядовит и высокомерен, говорил серьезно и просто. Он искал Илью и звал его, но кто знает, что услышал в буране он сам?
– Ну... да. Конечно. Это падшие ангелы, пошедшие
Сервлий слушал очень внимательно. Илья правил меч.
– А богов сотворили люди. Люди все время что-то творят, но мир слишком сложен для них, и они сами не понимают, что делают.
– И сейчас творят?
– тихо спросил Илья, отрываясь от работы.
– Всегда. Все время. Песни, сказки... Ты думаешь, это просто так? Ты бы видел, как Микула Селянинович творил хлебушек в поле. Он не как я - он обычный крестьянин. Просто он знал, что именно творил. А большинство творит невпопад, не понимая и даже не замечая, что творят. Боги получились, потому что люди хотели одинаково: подчиниться чему-то понятному, похожему на них самих. А Обман получился...
– А Обман получился?...
– Не знаю, - Вольга растерянно махнул рукой, и в этом он тоже не походил на себя всегдашнего, - раньше было просто: невидимое для людей поделили боги, и у каждого был свой Дом, в котором он и обустраивался. А потом все это разрушилось, и где-то, в какой-то момент появился Обман.
– Невидимое для людей?
– заинтересовался Мануил. Он был любопытен, неуемен в своем любопытстве к тому, как устроен мир, и этим нравился Илье.
– Вы не замечаете. Торопитесь или ленитесь, или вам не дозволено - навсегда или до поры. Но мир устроен сложнее и богаче, чем вы видите его. Он похож на меха для горна: вы все время видите их сжатыми. А ваши создания видят иначе - не все, но некоторые места видят развернутыми и проникают туда.
– Это странно. Ведь это же наши создания, как ты говоришь.
– Это странно, но это так. Даже песня, сочиненная вами, может проникнуть там, где вы пойдете в обход.
Мануил задумался.
– Эллинские философы говорили подобное. Но их ученики сделали из этого еретические выводы. По-моему, их потянуло именно в ту область, которую ты назвал Обманом.
Илья вспомнил, как он шел по ведьминскому логову и видел родной дом. Он попытался представить себе мир, весь охваченный Обманом. Человек будет стоять над трупом убитого врагом близкого и считать, что никакой войны нет, а вокруг него - поле с ромашками. Соловей-разбойник, как и обещал, будет служить князю и его власти, а все будут думать, что Соловья-разбойника не существует, что это сказки. Ведь верят же люди, что не было оврага, заваленного товаром со многих телег... Люди будут класть в рот и с удовольствием поедать несъедобное, думая, что это хлеб и дичь, а заболев, не догадаются, почему...
Наверное, он слишком просто себе это представил. Наверное, все намного сложнее; вон как заспорили Мануил и Амадео, даже понять невозможно, о чем говорят.
Но Илья хотел, чтобы не было никакого Обмана: ни этого ученого, ни того, который, похолодев, вдруг придумал сам.
...- Ямвлих и его последователи не были язычниками. Они не верили в богов, они хотели силы богов - для себя и только для себя...
– Судя по твоему рассказу, они скорее пытались вызвать тех, кого вы назваете демонами, - это Вольга.
– Так, как они действовали, с богами договориться невозможно. Ни с какими.
– А как простому человеку понять - бог перед ним или демон?
– вступил Илья.
– А незачем понимать!
– рявкнул Мануил.
– Гнать и тех, и других! Впрочем, бесы во плоти не являются.
Кажется, они запутались.
– Чаша!
– вскричал
– Чаша Святого Грааля! Она дарована нам для этого! Она даст людям увидеть мир во всей полноте и творить осмысленно!
Его трясло от волнения, от ликования, он знал, что понял все.
Какое-то время все молчали. Илья и Вольга - недоуменно, ожидая разъяснений, Мануил - сосредоточенно раздумывая о чем-то.
– Чаша Грааля - это символический образ всего христианского мира, ибо именно в нас, христианах - кровь и плоть Христовы, - заговорил он.
– И в этом смысле, я думаю, ты прав. Если все христиане станут христианами в истинном смысле, выполняя заповедь любить друг друга....
Амадео махнул рукой.
– Еретик и маловер, - сказал он горько.
– Тебе не узреть истины, даже если она будет прямо перед тобой.
....
– Она и есть прямо перед тобой, сам ты еретик несчастный!
– да-да, она была прямо перед монахом, в рубашке, без платка, с растрепанными седыми косами - сама Немезида ушедшего в небытие пантеона, - Задымили всю избу, дрова на завтра извели, спать добрым людям мешаете.
Марфа Кузьминишна, разбуженная громким спором, от гнева на ослушников забывшая про строгий платок.
– И ты, Илья, с ними, стыдоба-то! Вот возьму сейчас метлу...
– И полетишь, - фыркнул Вольга. В отличие от смутившегося Ильи он неудобства не испытывал, веселился, - вид у тебя, Марфа Кузьминишна, самый для того подходящий.
– Скажешь тоже, - в свою очередь смутилась стряпуха, вдруг осознав, что выскочила в одной рубахе, босиком и с непокрытой головой, и поспешно отступая к своей спаленке.
– Ну надо же - ведьму нашел...
****
Грек и латынян ушли весной, когда на солнечных полянках зацвели дикие ирисы, нежнейшие. Звали с собой Илью, настойчиво звали, он отказался.
Илья часто возвращался в мыслях к тому разговору. В историю Амадео о скрытой чаше, которая, будучи найдена, все изменит, он не верил совсем, она казалась ему нелепой. Как может одна чаша изменить все? Ему представлялись вполне понятными и соответствующими тому, что он слышал в церкви, объяснения Вольги: Господь наделил каждого человека способностью творить. И люди творят, меняя мир, в том числе те его скрытые извивы, которых не видят и не знают по невнимательности или потому, что им это пока не дано. Творят, не понимая, что делают, как дети, и все разное. Пока были созданные людьми боги, они руководили творчеством людей в своих интересах. Когда же люди получили свободу, творить стали кто во что горазд, в том числе и много злого, потому что жизнь трудна и людям страшно. Они боятся друг друга и, защищаясь и поддаваясь лжи, творят Обман. Чем же тут может помочь священная чаша, даже если ее найти? Мысль Мануила, что чаша - это собрание всех христиан, которые, любя друг друга, а значит - избавившись от страха и желания отнять что-то у ближнего, будут творить не как попало, а во славу Христову, была ему ближе и понятнее, но в ней, как ему казалось, тоже чего-то не хватало. Во всяком случае, ехать куда-то в поисках христиан не имело смысла - они были вокруг.
Однажды он спросил Мануила, почему тот едет с Амадео, раз не верит в волшебство Грааля. "Если чаша, в которую была собрана кровь Христа, действительно существует, - ответил Мануил, - это священный предмет, который может быть использован для колдовства. Я не хочу этого допустить. Место такому предмету - на Афоне или еще где-нибудь, куда не достигает зло. Если же чаша - выдумка, мне интересно, кто и зачем послал нашего чистого душой монаха ее искать".
Часть III