Им помогали силы Тьмы
Шрифт:
— Это уж вы сами расскажете фюреру, — отрезал Хойгль и приказал своим людям:
— Освободить господина майора.
Чуть не теряя сознание от пережитого и боли в голове, Грегори, когда его развязали, шатаясь встал на ноги. А между Граубером и штандартенфюрером Хойглем завязалась ожесточенная перебранка, в разгар ее Граубер вдруг заявил:
— Мой шеф, господин рейхсфюрер, приказал мне срочно явиться к нему.
— Тогда ему придется немного подождать, — ответил Хойгль, — пока вы объясните фюреру причину, по которой вы посмели покинуть бункер без его на то разрешения. И еще ему будет очень интересно узнать, что это вы собирались сделать с майором Протце. Следуйте за мной.
Через
Когда они подъехали к рейхсканцелярии, Грегори спросил, не может ли машина подбросить его домой. Так как фюрер посылал не за ним, да и он буквально падал от усталости и головной боли, Хойгль разрешил. В сопровождении эсэсовского эскорта бледный и трясущийся от страха Граубер ушел в здание рейхсканцелярии, а Грегори через десять минут время от времени прикладываясь к бутылке бренди, уже рассказывал свои полночные страхи Эрике.
В половине пятого утра раздался мощный взрыв бомбы, который просто-напросто выбросил их с Эрикой из постели. Кое-как одевшись, они выбежали через искалеченную дверь на улицу и увидели, что часть заднего фасада была начисто сметена, кухня отсутствовала, а чета Хофбеков, спавших в соседней с ними комнате, была убита. Малаку же, спавший над ними, чудесным образом остался цел и невредим.
Они помогли ему перебраться вниз в небольшую столовую, и он сообщил Грегори, что вчера застал Сабину на вилле и она передала Грегори записку:
«Дорогой,
Бедный старый Курт, оказывается, был ранен и так за мной и не заехал. За последние два дня я не раз уже было собиралась отправиться с Труди без него, но все говорят, что русские уже тысячами наводнили южные предместья, и я так и не набралась храбрости, чтобы рискнуть пробираться на юг в одиночку. Как я себя кляну за то, что не послушалась тебя несколько недель назад. Но я уверена, что ты тоже не планируешь оставаться в захваченном городе и всегда был горазд на всякие выдумки. Когда ты соберешься уезжать, умоляю тебя захватить меня с собой. Всегда твоя,
Показав записку Эрике, Грегори сказал:
— Я понимаю, что она до смерти напугана и боится одна покидать Берлин. Но на юге города просто не может быть столько русских, чтобы мы не могли бы найти лазейку между их боевыми порядками. Нам, кстати, тоже необходимо позаботиться о спасении. Так что, если сегодня фюрер не переменит своего решения покончить жизнь самоубийством, мы уедем из Берлина сегодня ночью и по дороге захватим с собой Сабину.
После нескольких часов беспокойного сна, усталый и разбитый, с раскалывающейся после «свидания» с Граубером головой, незадолго до полудня Грегори появился в бункере. Там он узнал, что накануне вечером Геббельс снова потребовал крови — на этот раз вопрос стоял о заключенных. Но не германских, с которыми Грегори некоторое время содержался в концлагере, они уже были уничтожены, а английских и американских военнопленных. Их вывезли из Кобленца и теперь держали в Баварии как заложников. Когда Геббельс заговорил об их умерщвлении, Гитлер вдруг задрожал, весь стал синий и заорал:
— Застрелить их всех, сволочей! Всех до одного!
Послали за Граубером, чтобы он передал приказ об этом массовом убийстве, а когда он неожиданно исчез, Гитлер, который теперь везде готов был видеть предательство, приказал исполнительному Хойглю из-под земли отыскать мерзавца. Когда же наконец, Граубера, доставили под конвоем и Хойгль начал докладывать о том, что он обнаружил Грегори привязанным
Новости в бункер продолжали поступать безрадостные. Союзники быстро наступали на всех фронтах, русские снаряды уже падали в саду рейхсканцелярии. Но Гитлер все не оставлял надежды на то, что армия генерала Венка спасет его.
Вечером он получил самый страшный удар. Из Министерства пропаганды пришел Хайнц Лоренц с известием, только что переданным по Би-Би-Си о попытках Гиммлера вести переговоры о капитуляции через графа Бернадотта.
Когда торжествующий Борман принес Гитлеру это известие, фюрера охватила настоящая истерика. Как же так, его Генрих, которому он верил как никому другому, предал его. Это было немыслимо, но оспаривать справедливость утверждений англичан у него не было повода. Печаль сменилась приступом ярости. Гитлер бормотал проклятия, лицо его изменилось до неузнаваемости. Теперь он все понял: Штейнер был одним из людей Гиммлера и по приказу рейхсфюрера он не атаковал русские позиции, а ведь это могло спасти Берлин. Это был заранее спланированный заговор, нацеленный на уничтожение его — фюрера, честь и совесть нации. Он вспомнил о Граубере и приказал Мюллеру, шефу политической полиции, с пристрастием допросить его.
Хойгль потом рассказывал Грегори, что сначала Граубера, как водится, лупили стальными прутьями по икрам, пока он уже не мог держаться на ногах, затем вырывали ногти и подвергали стандартным в этом заведении процедурам. И вырвали у него признание о том, что он на протяжении долгого времени был в курсе переговоров Гиммлера с графом Бернадоттом, а потом даже придумал историю, чтобы его не пытали и дальше, что в обмен на обещание о сохранении ему жизни Гиммлер предложил передать труп Гитлера союзникам.
Получив доклад Мюллера о результатах проведенного расследования, Гитлер совсем распалился:
— Так эта толстая свинья все уже давно знала и, тем не менее, ничего мне не сообщила? Вывести его в сад и расстрелять немедленно!
Грегори уже настолько был безразличен к судьбе этого подонка, что когда узнал о вердикте фюрера, то даже не испытал никакого удовлетворения. Когда мимо него проволокли превращенного в слезливую развалину кровного врага, он не очень жалел, что ему не придется присутствовать при расстреле, потому что его пригласили на аудиенцию к фюреру.
Когда Грегори вошел, Гитлер сразу перешел к делу:
— Я сейчас предпринимаю необходимые шаги, чтобы подготовить свой уход из жизни. Ни одному вождю до меня не приходилось вытерпеть стольких измен и предательств от своих подданных. И все же со мной остались некоторые друзья, которые продемонстрировали мне свою лояльность, выразив свое желание покончить счеты с жизнью одновременно со мной. Вы, господин майор, появились рядом со мной слишком поздно, чтобы я по достоинству смог отметить ваши заслуги и верность почестями и наградами, которых вы, без сомнения, заслуживаете. Однако вы были в последние ужасные недели большой поддержкой для меня, и, мне кажется, я смогу вознаградить вас позднее. Я, разумеется, говорю о последующей нашей жизни на Марсе. И чтобы гарантировать, что вы будете рождены заново одновременно со мной, я подумал, что вы можете присоединиться к тем, кто уходит из этой жизни вместе со мной.