Им помогали силы Тьмы
Шрифт:
— Спасибо за утешение. А можете вы в общих словах ввести меня в курс, как сейчас обстоят дела на наших фронтах?
— Да так, что я начинаю свирепеть уже от одной мысли об этом.
— Ну не стоит преувеличивать! — запротестовал Грегори. — Мы же уже целый год на подъеме. Джек Слессор в прошлом году разобрался с их подлодками. Королевские ВВС превращают их города в дымящиеся руины. Янки начали прибывать уже целыми миллионами, а поскольку русский паровоз с запасного пути вышел и «вперед летит», то германской армии, какой бы вымуштрованной и боеспособной она ни была, уже его не остановить.
Они еще долго подробно разбирали положение на фронтах. Наконец, баронет подошел к ведерку со льдом, выхватил
— Я всегда говорил, что бутылка в две кварты слишком неудобна: для одного многовато, а для двоих мало. Откроем еще одну, для аппетита перед ленчем.
— Я только за, — сказал Грегори. — Мне восемь месяцев не приходилось пить хорошего шампанского. Да, события, о которых вы мне поведали, воистину ужасны. И каково же положение сейчас?
В этот момент дверь просторной комнаты раскрылась, и горничная ввела Эрику, заодно захватив и вторую бутылку шампанского. Пока влюбленные с радостными возгласами обнимались, сэр Пеллинор открывал шампанское. Этим он занимался, пока Грегори рассказывал Эрике историю побега от Малаку.
Не заставил ждать и Стефан Купорович, он пришел как раз к оптимистическому финалу — как рассказа Грегори, так и священнодействий баронета. Двенадцать дней назад жена осчастливила его наследником, поэтому Грегори появился как раз вовремя, чтобы стать крестным отцом мальчика, сэр Пеллинор согласился сыграть роль второго крестного, а Эрика — крестной матери. Вскоре они переместились в один из самых фешенебельных лондонских ресторанов, где насладились ленчем, настолько роскошным, насколько это позволяли обстоятельства пятого года войны. А на десерт была распита бутылка имперского Токайского в честь маленького Грегори Пеллинора Купоровича.
На следующий же день Грегори проконсультировался со специалистом, который очень высоко отозвался о работе, проделанной доктором Цеттербергом, и сказал, что нога у Грегори, возможно, время от времени будет побаливать при перегрузках, но через несколько месяцев она, несомненно, будет как новая, но на полдюйма короче правой останется навсегда.
Чтобы внести некоторые коррективы в такое положение вещей, Грегори нанес визит на Сент-Джемс-стрит, где заказал несколько пар обуви, в которой левый каблук был на полдюйма выше, чем правый. Так его хромота будет не заметна. Через три дня они с Эрикой уехали в Гуэйн Мидз.
Основную часть своего старинного родового имения сэр Пеллинор отдал под госпиталь для Королевских ВВС, но одно крыло здания предназначалось для его особых гостей, которые нуждались в тишине и покое после особенно напряженной работы в условиях, приближенных к боевым. Грегори часто проводил здесь свой отпуск, возвращаясь после заданий, а Эрика жила постоянно с тех пор, когда бежала из Германии в Англию. Хотя в начале войны она закончила курсы медицинских сестер, ей больше по душе была административная работа, поэтому она взяла на себя руководство вспомогательным персоналом госпиталя, распределяла рацион питания раненых, заботилась о культурной программе для выздоравливающих и тому подобных вещах. Мадлен, работавшая медсестрой во Франции, также работала здесь вплоть до Рождества и теперь уже снова собиралась возвращаться к своим обязанностям, но с укороченным рабочим днем.
В начале февраля из Лондона приехал в двухнедельный отпуск Купорович, работавший в Военном министерстве переводчиком, и в первое же воскресенье в Гуэйн Мидз в местной церкви состоялись крестины его отпрыска. Сэр Пеллинор прибыл на церемонию и презентовал крестнику золотую погремушку с кораллами и чек на тысячу фунтов стерлингов, потом весь персонал госпиталя и раненых поил шампанским из своих фамильных погребов.
После отъезда гостеприимного
В середине марта с некоторым сожалением, но и не без желания снова оказаться в гуще событий Грегори вернулся в Лондон и снова облачился в форму.
Глава 12
Новая опасность
Коллеги Грегори по службе в Картографическом отделе тоже все были командирами ВМФ, подполковниками или коммандорами Его Величества ВМФ (звание соответствует подполковнику), все как на подбор средних лет и преклонного возраста и подбирались из числа заслуженных офицеров, с честью и славой послуживших Англии в первой мировой, но изъявивших желание послужить ей в меру сил и способностей. Люди это все были по большей части неглупые и воспитанные, поэтому обстановку в коллективе можно было считать доброжелательной. Они приветствовали возвращение Грегори в их ряды, наперебой угощая его в крохотной столовой и приглашая на ленч в свои клубы, деликатно обходя в разговорах вопросы, связанные с его таинственным десятимесячным отсутствием.
В равной степени они не заводили разговоров и об операции «Оверлорд», как называлась операция высадки союзников на континенте, но из бесед с высшим офицерским составом и министрами Кабинета Грегори довольно скоро составил целостную картину того, что готовилось в начале мая. Грегори часто обсуждал служебные вопросы с сэром Пеллинором, который всегда был прекрасно информирован.
Они возобновили давнишнюю традицию воскресных ужинов вдвоем. Домашнее хозяйство престарелого баронета, как и любое другое в военное время, подверглось урезанию и экономии, но тот со своей извечной энергией умудрялся разрешать эту проблему, и даже каждую неделю посылал в Гуэйн Мидз угрей домашнего копчения, цыплят и яйца для приготовления раненым воинам омлетов. После трапез они с Грегори отправлялись в библиотеку баронета, подкрепляя беседы прекрасным вином или хорошим старым бренди.
Сэр Пеллинор во время этих задушевных разговоров особенно часто распространялся об американском образе мышления. Среди самых больших просчетов американцев сэр Пеллинор считал их идиотский отказ, несмотря на многократные уговоры Черчилля, выделить хотя бы одну бригаду, чтобы взять у итальянцев Родос, пока немцы не введут на остров свои дивизии, — и таким образом, провалили все планы Черчилля привлечь Турцию на свою сторону.
Каждый раз при встрече с Грегори, потолковав о делах стратегических, сэр Пеллинор обычно задавал один и тот же вопрос:
— Ну как, ты бросил привычку обмениваться мысленными посланиями со своим приятелем-колдуном или еще нет?
— Нет, — печально качал головой Грегори. — Когда у меня выдается свободная минутка, он частенько выходит на связь. И тут уж я ничего не могу поделать. Хотя, честно говоря, мне это даже бывает интересно — узнать, как у него идут дела.
Пользуясь такими не совсем обычными средствами коммуникации, Грегори стало известно по оккультным каналам, что в марте Готлибу фон Альтерну удалось добиться решения суда о передаче ему имения Сассен. Малаку попытался договориться с новоиспеченным опекуном слабоумного Вилли, чтобы Готлиб позволил ему остаться жить в развалинах замка на правах арендатора. Они вроде бы уже и сговорились, но в начале апреля на голову Малаку обрушилось новое несчастье. Стряпчие Готлиба раскопали в финансовых и торговых документах фон Альтернов, что после смерти Ульриха Малаку продал за приличную сумму несколько ферм на окраинах имения. Когда его призвали к ответу и потребовали возвратить деньги, бедняга не смог этого сделать, потому что, совершенно уверившись в неминуемом поражении Германии и, как следствие этого, девальвации марки, предусмотрительно перевел деньги в шведские банки.