Имена на поверке

Смоленский Борис Моисеевич

1941 г.

Баллада о дружбе

Если ты ранен в смертельном бою, В жестокой сражен борьбе, Твой друг разорвет рубаху свою, Твой друг перевяжет рану твою, Твой друг поможет тебе. Был ранен в бою командир Абаков Фашистской пулей шальной. И ветер развеял гряду облаков, И солнце качалось на гранях штыков… Был ранен в бою командир Абаков. На помощь к нему поспешил связной, Товарищ и друг — Квашнин. Он рану рубахой перевязал, Потом ползком под откос. Гудела земля, стучало в висках. Сквозь дым и огонь в покойных руках Он дружбу свою пронес. Уже вдалеке сражения дым, Пахнуло травой и ветром лесным, Жаворонки поют: «Возьми винтовку мою, побратим, Возьми винтовку мою. Возьми винтовку,

мой друг и брат, Без промаха бей по врагу…» Быть может, они разглядели тогда В предсмертный последний миг, Как черными крыльями машет беда, Как в черной крови пламенеет вода, Как гибель настигла их.

«Ты будешь жить, командир Абаков!..»

Ты будешь жить, командир Абаков! Еще не окончен путь. Ты будешь жить, командир Абаков! Под быстрою тенью ночных облаков Мы свидимся как-нибудь. Мы вспомним войны суровые дни, Сражений гул и дым. Мы вспомним тебя, связной Квашнин, Товарищ и побратим. Если ты ранен в суровом бою, В жестокой сражен борьбе, Твой друг разорвет рубаху свою, Твой друг перевяжет рану твою, Твой друг поможет тебе!

Москва, 1941 г.

Одесса, город мой

Я помню, Мы вставали на рассвете. Холодный ветер Был солоноват и горек. Как на ладони, Ясное лежало море, Шаландами Начало дня отметив. А под большими Черными камнями, Под мягкой, маслянистою травой Бычки крутили львиной головой И шевелили узкими хвостами. Был пароход приклеен к горизонту, Сверкало солнце, млея и рябя. Пустынных берегов был неразборчив контур. Одесса, город мой, мы не сдадим тебя! Пусть рушатся, хрипя, дома в огне пожарищ, Пусть смерть бредет по улицам твоим, Пусть жжет глаза горячий черный дым, Пусть пахнет хлеб теплом пороховым, — Одесса, город мой, Мой спутник и товарищ, Одесса, город мой, Тебя мы не сдадим!

Москва, 1941 г.

Встреча

Был глух и печален простой рассказ (Мы в горе многое познаем) Про смерть, что черной грозой пронеслась Над тихой деревней ее. …Немало дорог нам пришлось пройти, Мы поняли цену войне. Кто, встретив женщину на пути, О милой не вспомнит жене? …Она стояла, к стене прислонясь, В промерзших худых башмаках. Большими глазами смотрел на нас Сын на ее руках. «Германец хату мою поджег. С сынишкой загнал в окоп. Никто на улицу выйти не мог: Появишься — пуля в лоб. Пять месяцев солнца не видели мы. И только ночью, ползком Из липкой копоти, грязи и тьмы Мы выбирались тайком. Пусть знает сын мой, пусть видит сам, Что этот разбитый дом, Студеные звезды, луну, леса Родиной мы зовем! Я верила — вы придете назад. Я верила, я ждала…» И медленно навернулась слеза, По бледной щеке потекла… Над трупами немцев кружит воронье. На запад лежит наш путь. О женщине этой, о сыне ее, Товарищ мой, не забудь!

Фронт, 1942 г.

«Над головой раскаленный свист…»

Над головой раскаленный свист, По мягкому снегу ползет связист. Хрипнул и замолчал телефон. Сжала трубку ладонь. Артиллерийский дивизион Не может вести огонь. Замолкли тяжелые батареи. В путь уходит связист Андреев. Над головой раскаленный свист — Не приподнять головы. По мягкому снегу ползет связист Через овраги и рвы. Тонкою черной полосой Провод ведет связист за собой. Дорог каждый потерянный час, Каждые пять минут. И дважды прострелен противогаз, И воздух шрапнели рвут. Но вот на краю глухого обрыва Андреев находит место разрыва, Замерзшие пальцы скрепляют медь. А солнце бредет на запад, И медленно начинает темнеть, И можно идти назад.

Фронт, 1942 г.

Ожидание

Мы двое суток лежали в снегу. Никто не сказал: «Замерз, не могу». Видели мы — и вскипала кровь — Немцы сидели у жарких костров. Но, побеждая, надо уметь Ждать, негодуя, ждать и терпеть. По черным деревьям всходил рассвет, По черным деревьям спускалась мгла… Но тихо лежи, раз приказа нет, Минута боя еще не пришла. Слышали (таял снег в кулаке) Чужие слова на чужом языке. Я знаю, что каждый в эти часы Вспомнил все песни, которые знал, Вспомнил о сыне, коль дома сын, Звезды февральские пересчитал. Ракета всплывает и сумрак рвет. Теперь не жди, товарищ! Вперед! Мы окружили их блиндажи, Мы половину взяли живьем… А ты, ефрейтор, куда бежишь?! Пуля догонит сердце твое. Кончился бой. Теперь отдохнуть, Ответить на письма… И снова в путь!

Фронт, 1942 г.

Борис Богатков

«Хоть становлюсь я угрюмым, упорным…»

Хоть становлюсь я угрюмым, упорным, меня иногда, как прежде, влекут в дымное небо кричащие горны, знамена, стреляющие на ветру… Но это случается реже, реже. И, видимо, скоро в последний раз почудится мне оружия скрежет, каменных стен огромные брусья… Крепость в дыму, крепость в огне. И, возглавляя отряды, мчусь я на безупречно белом коне. Что там на башне — не флаг ли белый, или вспорхнул от выстрелов дым? Проломы в стене — не ловушка смелым. Они триумфальные арки им! Мой скакун пролетает над бездной. Рвы за спиною. Вперед! Вперед! Все ближе, ближе топот железный, вдруг распахнулись ворота! И вот, качнув головою, улыбаюсь устало: Борис, Борис, довольно сражаться. Ведь тебе ни много, ни мало — уже почти девятнадцать.

«Проходит поезд через лес…»

Проходит поезд через лес, колесами стучит. По крепким шпалам льются рельс тяжелые ручьи. И, к небесам стремясь пустым, средь сосен и берез летит такой же русый дым, как прядь твоих волос, да пляшет, утоляя взгляд, деревьев хоровод: передние бегут назад, а дальние — вперед…

Сквозь ливень

Мелькнули молнии несколько раз. Все настойчивей грома удары Повторяют прохожим приказ: Освободить тротуары! Старушечка, опуская веки, Походкой дрожащей Через улицу спешит к аптеке. Вошел гражданин в магазин ближайший. И вот уж пробитый каплями первыми Красный флаг, что спокойно висел, Вдруг, как что-то живое, с нервами, Весь рванулся навстречу грозе. С шумом на город притихший, серый, Дробясь об асфальт, уходя в песок, Дождевые прозрачные стрелы Густо льются наискосок. В футболке, к телу прильнувшей компрессом, В брюках блестящих, потяжелевших, Шагаю ливню наперерез я, Почти спокоен, упорен, насмешлив. Лучше так вот шагать всю жизнь, Чем, грозу переждя, Вслед за теми послушно плестись, Кто прошел сквозь стрелы дождя.

Ногинск, 1940 г.

Встречный

Поезд легко идет на подъем, Сосны сбегают вниз, Рельсы пылают белым огнем, Дым улетает ввысь. Вижу я из окна вагона Землю, небо да лес зеленый. Словно льдины в морской синеве, Движутся облака. Вешний ветер приносит ко мне Запах березняка. Густая листва сверкает дрожа… Как страна моя хороша! Вдруг, все заслоняя, загрохотав, Врывается встречный товарный состав. Мелькают платформы одинаковой формы. По-хозяйски ровно уложены бревна. Колеса в такт стучат: «так-так». Последний вагон исчез — И снова небо да лес. Березовый запах доносится снова… Я еще сильнее взволнован: Он мне напомнил, этот состав, Бревна везущий к стройке, О новаторских чудесах, О будничной нашей героике. Я думаю, видя, как листья дрожат, Как уплывают тучи: Да, страна моя хороша! А будет — еще лучше!