Император полночного берега
Шрифт:
– Кто он? – быстро спросил царь.
– У меня руки затекли, – многозначительно произнес Хорруг. – Да и у этого парня наверняка уже все тело онемело. – Он кивнул в сторону Демилия. – Это мешает мне разговаривать.
– Сейчас у вас и головы затекут, – пригрозил Ксеностос.
Хорруг отвел взгляд, изобразив на лице крайнюю степень безразличия.
– Нам все равно, как умирать. Золотые россыпи подземелий затерянного города наверняка стоят свободы двух бродяг. Или ты предпочитаешь отдать такую цену за нашу смерть?
Царь размышлял недолго. Усмехнувшись, он произнес:
– Ты
Кивнув капитану, Ксеностос приказал:
– Освободи их.
– Они принадлежат людям императора, – напомнил Аксес.
– Выполняй! – жестко потребовал царь Хорума.
Аксес сам перерезал веревки, стягивавшие колодки. Хорруг с трудом разогнул спину, покрутил головой, разминая шею, растер запястья. Демилий кое-как сполз с повозки на землю.
– Имя! – потребовал царь.
Хорруг не торопился с ответом. Взглянув на своего юного спутника, он спросил его:
– Ты в порядке? Руки-ноги шевелятся?
Демилий кивнул.
– Имя! – снова потребовал царь. – Не испытывай мое терпение, раб!
Хорруг повел плечами, снова покрутил головой. Лишь почувствовав, что кровообращение полностью восстановилось и сил достаточно, чтобы противостоять внезапному нападению, он ответил:
– Икестос. Он знает дорогу к затерянному городу. Поторопись, пока он не поделился своими знаниями с хишимерами.
По глазам царя было нетрудно угадать, что он предпочел бы увидеть изрубленные тела освобожденных пленников у своих ног прямо сейчас. Однако он уже знал, сколь опасен Хорруг в схватке и как сложно будет с ним разделаться. Ксеностос не собирался тратить время и привлекать внимание своих гостей из Отоммосо.
– Вам обоим лучше убраться подальше, – сквозь зубы посоветовал царь.
– Мы так и сделаем, – с усмешкой заверил его Хорруг.
Степь всколыхнулась сотнями огней. Гулко ударил первый барабан, его поддержал другой, затем еще и еще. Огни факелов заплясали в бешеном ритме.
Племена кочевников гипитов съехались на ежегодный Праздник Огня. Племенные шаманы просили у солнца света, у неба воды, у земли тепла, чтобы степь обильно покрылась сочной травой, на которой могли бы откормиться стада кочевников. А чтобы зов был услышан, избранные соплеменники служителей культа били в барабаны и исполняли танец Огня.
Движение огней в ночи на первый взгляд казалось хаотичным, на деле же было подчинено строгому порядку. Степные кочевники веками исполняли свой танец – за столетия не изменился ни один прыжок, ни один взмах руки.
В эту ночь к Хоруму привели своих людей все вожди гипитов, но сегодня не они исполняли главную роль. Вожди кочевников были лишь одними из многих, поклонявшихся Огню.
На небольшой возвышенности стоял огромный полуголый человек с двумя факелами в руках. Он неистово бил факелами в гигантский медный гонг, задавая общий ритм всему действу. Диск гонга не был подвешен, а полулежал перед барабанщиком на деревянных козлах, отчего звук получался глуше. Искры и капли горящей смолы разлетались в стороны, попадая на обнаженный торс великана, тот же не замечал ничего вокруг и продолжал иступленно бить
Чуть ниже по склонам расположились барабанщики с инструментами поменьше. Они также били в медь – никакая кожа не смогла бы долго выдержать многочисленные удары факельщиков. Такие же полуголые, барабанщики не замечали ничего вокруг, полностью пребывая во власти огненной музыки.
Далее пританцовывали в бешеном ритме еще полторы сотни барабанщиков, ударяя в полые древесные стволы, бубны и барабаны. Бронзовые ожерелья и браслеты позвякивали в едином ритме танца, сверкая в свете костров и факелов.
Сотни факельщиков танцевали на огромном пространстве, одновременно вскидывая руки к небу и издавая гортанный клич.
Среди общего празднества выделялись несколько человек, исполняющих особые танцы, которые, тем не менее, гармонично вписывались в общее действо. Эти люди танцевали босиком на углях, жонглируя факелами и выдыхая пламя. То были племенные шаманы, владеющие силой Огня.
Чуть в стороне от празднества гипитов, на холме, расположился стан хишимерского царя Азгадера, пришедшего к Хоруму с десятитысячным войском. На встречу с Азгадером в его шатер прибыли послы ногарского императора во главе с Аскенносом. Отряд Икестоса пришлось оставить в Хоруме – таково было требование хишимерского царя. Сам же Икестос с несколькими воинами ожидал, пока его позовут, в шатре, предоставленном посольству царем Азгадером в своем стане.
Когда все условия соглашения были обговорены, Аскеннос подытожил:
– Теперь дело за тобой, царь.
Азгадер кивнул одному из приближенных:
– Сегодня правитель Хорума продал нашим торговцам несколько рабов арамеев. Тащи сюда одного из них, я принесу клятву.
Вскоре к ногам царя бросили раба. Жрец Идигер протянул своему повелителю кривой ритуальный нож. Азгадер схватил раба за волосы и поднял на ноги. За спиной арамея Идигер, скрестив руки, принялся читать заклинание, призывая своего бога. Коротко, без замаха, царь всадил нож в сердце раба и повернул рукоять. Арамей даже не успел испугаться.
Послы императора отступили в сторону. Ногары испытали невольный трепет, наблюдая за происходящим.
Жизнь угасла в глазах заколотого арамея, однако тело его по-прежнему стояло на ногах. Держась одной рукой за рукоять клинка, пронзившего сердце раба, царь вскинул другую руку и, глядя в пустые глаза убитого им человека, произнес:
– Тота призываю в свидетели и клянусь его именем! Я выдвину войска против арамеев, когда получу золото Бельфеддора.
Бросив грозный взгляд в сторону ногаров, хишимерский царь добавил:
– Но так же клянусь покарать любой обман. Да пребудет надо мной воля Тота!
Тело жертвы встряхнулось судорогой, на лице и обнаженных руках синей паутиной проступила сетка вен. Глаза убитого побелели, из глотки вырвался хрип:
– Клятва принята!
Провозгласив волю бога Смерти, труп арамея рухнул к ногам царя.
– Твое слово, советник, – произнес Азгадер, перешагнув через убитого и повернувшись к послам. – Отправляй гонца к своему императору.
Аскеннос кивнул одному из ногаров и приказал: