Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан
Шрифт:
Из Украины часть монгольской армии под началом Байдара и Кайду напала на Польшу. [627]
Зимой 1240-1241 гг. монголы перешли по льду реку Вистюль (13 февраля 1241 г.), опустошили Сандомиры и немедля двинулись в окрестности Кракова. Они разгромили польскую армию в Шмиль- нике (18 марта 1241 г.) и пошли на Краков, откуда польский принц Болеслав IV сбежал и укрылся в Моравии. Войдя в обезлюдевший Краков, монголы подожгли город. Они проникли в Силезию под командованием принца, которого польские историки называют Пета, коим несомненно, является Байдар. Они перешли Одер в Ратиборе и столкнулись с польским герцогом Хендриком Силезским, под началом которого находились 30 000 человек. Туда входили поляки, немецкие крестоносцы и тевтонские рыцари. 9 апреля эта армия была раздавлена, а герцог убит в Вальштаде у Линитцы. Одержав победу, монголы пошли на Моравию и разрушили страну, но им не удалось захватить город Ольмютц, который защищал Ярослав Стенбергский. Из Моравии армейский корпус двинулся на воссоединение
[627]См. Strakosch-Grassmann, Der Einfall der Mongolen in Mitteleuropa in den Jahren 1241-1242, Innsbruck, 1893. – Altunian, Die Mongolen und ihre Eroberungen, Berlin, 1911. – Capitaine H. Morel, Les campagnes mongoles, dans Revue Militaire francaise, j uin-j uillet, 1922.
В это время фактически вся остальная часть монгольских войск под предводительством Батыя и под общим руководством Суботая проникла в Венгрию тремя основными отрядами: первый отряд под командованием Шейбана прибыл с севера, между Польшей и Моравией; второй отряд под началом Батыя, прибыв из Галиции, направился через ущелья Карпат между Унгваром и Мункачой, вынудив обратиться в бегство 12 марта 1241 г. наместника, который должен был защищать эти края; третий отряд под командованием Кадана, прибывшего из Молдавии, захватил Вараден и Гзанад, которые были разрушены, население уничтожено с применением чудовищных зверств. Частично ограниченная мобилизация произошла у Пешта между 2 и 5 апреля. [628]
[628]D'Ohsson считает, что армия Кадана не принимала участие в общем сборе войск и в битве при Сайо. Кахюн же, напротив, думает, что он успел принять участие в битве. Фактически, сведения, переданные персидскими историками, весьма запутаны. Джувейни и в особенности Рашид ад-Дин, у которых не было достаточных географических сведений о Западе, с очевидностью путали факты в данном случае. События не так уж и мрачно выглядят в ярком описании Кахюна, историческое повествование которого попало под влияние его романа, впрочем, полного жизненности, под названием «Та, которая приносит смерть».
В Пеште венгерский король Бэла IV в спешном порядке собирал армию. Когда он вышел навстречу монголам 7 апреля, они не спеша отступили до места слияния Сайо и Тисы. Именно там на юге Мохи, у слияния рек, Суботай одержал 11 апреля 1241 г. одну из своих самых замечательных побед. Джувейни и Рашид ад-Дин показывают нам Батыя накануне битвы, подымающегося на возвышенность наподобие своего предка Чингиз-хана, чтобы обратиться в течение дня и ночи к Тенгри, Небу, Высшему Божеству монголов. Две армии стояли на разных берегах Сайо. В ночь с 10 на 11 Суботай переправился через реку со своими войсками между Жиринесом и Нажи Чзеком. [629]
[629]Карта – поле боя Мохи у Шпрюнер-Менеке, Handatias f. d. Gesch. d. Mittelalters, etc., carte 73.
На следующий день утром он бросил в бой отряды с флангов, которые стремительно окружили вражеский лагерь до верховьев Чзакалды. По свидетельству Джувейни решительный удар нанес Шейбан, брат Батыя. Венгры были полностью разгромлены, уничтожены или бросились врассыпную. Монголы взяли штурмом и подожгли Пешт, в то время как король Бэла скрылся в стороне Адриатики. Население было подвергнуто неслыханному насилию, которое чаще всего заканчивалось коллективной резней побежденных. Rogeri carmen miserabile полон трагических страниц, почти всегда одинаковых по сути: монголы с большим коварством оказывали содействие успевшим бежать жителям вновь вернуться в родные дома, обещая им полную амнистию; но затем, когда несчастные возвращались, поверив им, то их изрубали всех до последнего. В других случаях они гнали своих пленных впереди себя при осаде укрепленных городов. «Они держались позади этих обездоленных людей и разражались хохотом, когда те падали, и уничтожали всех, кто отступал». Заставив крестьян выращивать для них урожай по их указке, они затем перерезали им горло, наподобие того, что они делали с женщинами из деревень, наглумившись над ними, они отправляли их подальше, чтобы сделать свои грязные дела. [630]
[630]Cahun, Introduction a 1 histoire de 1 Asie, p.376. Он попытался выразить свое видение некоторых заявлений для того, чтобы доказать, что было положено начало взаимопониманию между мадьярами и монголами. Фактически, в данном случае, как всегда, вероятно, D'Ohsson дает правильную оценку (II, 146-155).
Вся страна вплоть до Дуная попала под иго, за исключением редких крепостей, таких как Гран (Стигония) и Альба Джулиа, которые продолжали оказывать сопротивление. В июле 1241 г. монгольские гонцы достигли даже Нейштадта около Вены. Батый лично переправился через Дунай по льду, 25 декабря 1241 г., и захватил Гран.
Монголы, которые в венгерских просторах обнаружили сходство с их родными степями, остались там на лето и осень 1241 года. Они ограничились тем, что в начале 1242 г. послали принца Калана
Однако в Монголии 11 декабря 1241 г. скончался Великий хан Угэдэй. Вопрос о праве наследования способствовал уходу монголов из Венгрии. Как известно, Гуйюк и Мунке уже вернулись в Монголию; другие военачальники спешили сделать тоже самое. Подобное обстоятельство несомненно явилось спасением для Запада от более серьезной опасности, которая нависла над ним со времен Аттилы. Монголы приступили к выводу войск, но вновь прибегли к вероломству, заставив своих пленников поверить в то, что они свободны и могут возвращаться к себе. Затем они нагнали несчастных и порубили их. Батый медленно возвращался по дороге вдоль Черного моря через Болгарию (весна 1242 г.), откуда зимой 1242-1243 гг. он достиг, пройдя Валахию и Молдавию, своих мест обитания на нижней Волге.
Итогом этих кампаний монголов в 1236-1242 гг. стало значительное расширение на западе от Волги владений клана Джучи. Этот улус по завещанию Чингиз-хана включал все территории, где прошли монгольские всадники к западу от Иртыша. Теперь же следы копыт стали маршрутом непрерывного кавалерийского перехода от Иртыша до Нижнего Днестра, т.е. до устья Дуная. Эти необъятные пространства стали законным образом владениями Батыя, который был, хотя и номинально, предводителем военной кампании 1236-1242 гг. С тех пор в истории он носит название завоеванной им страны и носит титул «хана Кипчакии».
Регентство Тораганы (1242-1246)
После смерти Угэдэя (11 декабря 1241 г.), регентство было доверено его вдове, энергичной хатун Торагане. [631]
Эта принцесса, которая первый раз выходила замуж за меркитского предводителя [632] и которую считают меркитского происхождения, и вероятно, была найманкой, находилась у власти с 1242 по 1246 г. Угэдэй завещал трон своему третьему сыну Кучу, а затем, когда тот был убит на войне против династии Сун (1236), трон был завещан старшему сыну Кучу – молодому Ширамону. Но Торагана желала, чтобы Великим ханом стал ее сын Гуйюк. Она продолжала править в качестве регентши, чтобы подготовить избрание ханом Гуйюка.
[631]Что касается этой принцессы, см. Pelliot, Les Mongols et la Papaute, Revue del Orient Chretien, 1931-1932, p. 53 (193 du tite a part).
632 Для Куду, сыну Токтоабаки.
Период правления Тораганы был отмечен отстранением многих советников Угэдэя, особенно кереитского несторианца Чин-кая, хранителя печати покойного императора [633] и китаизированного киданьца Елю Чуцая, исполнявшего при Угэдэе функции минист-ра финансов, которому она предпочла мусульманина Аб-дурахмана, который обещал регентше удвоить собираемые налоги. Елю Чуцай, будучи свидетелем отклонения его мудрых советов и зная, что это чрезмерное налоговое бремя плохо отразится на уровне жизни народа, умер некоторое время спустя от горестных переживаний в Каракоруме, едва достигнув возраста пятидесяти пяти лет (июнь 1244 г.). Торагана отстранила от должностей еще двух крупных администраторов: на какое-то время мусульманина Масуда Ялавача, правителя Туркестана и Трансоксианы, и насовсем – уйгура Коргюза, правителя Восточной Персии, которого она велела казнить и заменила его ойратом Аргуном Агхой. [634]
[633]Он исчез из виду из-за озлобленности Тораганы. Приход к власти Гуйюка, сына Тораганы в 1246 г., дал ему возможность занять свое прежнее место.
[634]См дальше.
Регентское правление, несмотря на то, что ему покровительствовал постаревший Чагатай, было, однако, недостаточно организовано. [635]
Немного времени спустя после начала своего правления, самый молодой брат Чингиз-хана – Темюже Очижин, владения которого простирались, как мы это знаем, между Восточной Монголией и регионом Чжирина, направился со своим войском в имперскую орду с весьма подозрительными намерениями. Прибытие Гуйюка, возвратившегося из Европы в свой улус на Имиле, похоронило его неблаговидные планы. Более серьезной явилась вражда хана Кипчакии Батыя, личного врага Гуйюка, к которому он питал ненависть из-за того, что тот отказался подчиниться ему в период русской военной кампании и за что был отозван. Батый как смог оттягивал на время созыв курултая, на котором Торагана намеревалась заставить избрать Великим ханом Гуйюка. Когда участники были созваны, то Батый, сославшись на болезнь, не явился на курултай. [636]
[635]Чагатай, который доверил ей регенство, впрочем, скончался на следующий год (1242).
636 См. Бартольд, Бату-хан, Ислам. Энц., I, 700.