Империя страха

Бардин Юлиан Андреевич

Когда же сыщик продолжил, Юра лишь крепче уверовал в то, что дело явно не такое уж и простое.

— Ты пойми, — продолжал увещевать Прол, — мне не нужна твоя свобода, я даже плюну на не­раскрытую кражу, тем более что безделушки мы вернем хозяевам, и все будут довольны. Отдай мне цепь, и я тебя сейчас же отпущу, не будет ни протокола, ни допросов, ни суда, ни в конце концов очередной отсидки — слово офицера.

— Поверила фраеру девка — только вот куда девалась целка? — зло оскалился Гвоздик. — Клиент спекся, начальник, поехали в

твою кон­тору — базара не будет.

У капитана было такое выражение лица, как будто он натолкнулся на невидимую преграду. Наконец к нему вернулось привычное самообладание, и опер слегка подтолкнул парня в спи­ну, недовольно пробурчав:

 —Пошли, коль так сильно не терпится ока­заться на казенных харчах. Только зря ты мне не веришь... Но дело твое, — в голосе капитана сквозила неприкрытая досада, — один хрен, мы из тебя все равно выбьем признание.

— Это как получится, капитан, — шепотом протянул вор и вышел в коридор к поджидав­шим их оперативникам.

* * *

Лямзин несколько минут стоял у подъезда, ожидая обещанную машину. Наконец рядом с ним остановилась черная «Волга»; распахнулась задняя дверца, и к Антону подошел незнакомый сотрудник в черном плаще, застегнутом на все пуговицы.

— Майор Лямзин? — спросил он.

Вместо ответа старший опер прошел к ма­шине и уселся на переднее сиденье, рядом с во­дителем.

Антон еще раз поразился тому, что ни шо­фер, ни сопровождающий офицер были ему со­вершенно не знакомы. Но в их службе случалось всякое, поэтому Антон привычно расслабился в кресле, стараясь не задумываться о пустяках.

«Волга» резко сорвалась с места, подмяв под себя липкую осеннюю грязь.

Несколько минут они ехали в абсолютном молчании. Наконец Лямзин не выдержал и обер­нулся к сидящему сзади человеку:

— Ты что, новенький, как-то я тебя раньше не видел?

— Да, — улыбнулся тот, — меня зовут Сте­па, я только что после «вышки».

Теперь майор все понял, это как раз было в духе шефа — прислать за ним незнакомого но­вичка.

— Какой факультет заканчивал? — просто так, чтобы поддержать беседу, спросил Антон.

Парень на несколько секунд замялся, как будто был озабочен собственными думами, но тут же встрепенулся и произнес:

— Четвертый.

Для майора это было откровенной новос­тью, что в их отдел взяли выпускника четвертого факультета. Дело в том, что «четвертый» готовил аналитиков, математиков, технарей, но никак не чистой воды оперативников.

— А языки какие учил? — продолжал засы­пать попутчика вопросами Лямзин.

Лицо собеседника приобрело откровенно растерянное выражение. Казалось, что он лихо­радочно ищет ответ на поставленный вопрос, боясь попасть впросак.

Неожиданно ему на помощь пришел води­тель; вполоборота повернув голову к майору, он напомнил:

— Шеф говорил, чтобы мы сначала заехали за документами в морг шестнадцатой больницы. Вы не в курсе, к кому там нужно обратиться?

Антон безразлично пожал плечами и честно признался:

— Нет, не знаю. Мне таких заданий выпол­нять еще не приходилось.

Говоря все это, Лямзин вытащил из кармана пачку сигарет вместе с коробком спичек, но ма­шину основательно тряхнуло на колдобине и ко­робок закатился под ноги. Антон резко наклонился вперед, стремясь подхватить спички еще до того, как они размокнут в налипшей к рези­новому коврику грязи.

В эту секунду глаза майора скользнули по зеркальной поверхности бардачка, и он едва не лишился дара речи — сидящий сзади попутчик пытался накинуть ему на шею проволочную удав­ку, но промахнулся из-за чистой случайности.

Не задумываясь ни на секунду, Лямзин с разворота саданул водителю в ухо левой рукой, а правая тут же скользнула под полу куртки.

Удар получился слабым и скомканным, но шофер на какой-то миг потерял ориентацию в пространстве и на полном ходу влетел в высокий бордюр. Машина лишь на несколько секунд по­теряла управление, продолжая двигаться даль­ше, но и этого хватило, чтобы мужчина, сидя­щий сзади, растерялся.

Правая рука Антона привычно обхватила ребристую рукоятку пистолета Макарова и про­должила свое механическое движение к неожи­данному противнику.

Лямзину казалось, что он больше не управ­ляет собственными движениями — все происхо­дило помимо его воли и основывалось на при­родном инстинкте самосохранения, умножен­ном профессиональными навыками.

В тесном салоне автомобиля прозвучал оглу­шительный звук выстрела, и у двоих — Антона и водителя — заложило уши.

Третьему уже ничего заложить не могло: ма­ленькая тупорылая пуля пробила его височную кость и огненной болью впилась в закипающий, разбрызгиваемый кровью мозг.

Голова мнимого выпускника четвертого фа­культета запрокинулась назад и стукнулась о мягкую спинку кресла — к обшивке потолка и велюровым чехлам автомобиля прилипли багро­во-серые сопли того, что какое-то мгновение назад считалось человеческим мозгом.

Антон еще пытался осмыслить увиденное, а рука его автоматически развернулась к водите­лю, торопливо пытающемуся выхватить из-за пазухи оружие.

Указательный палец Антона плавно нажал на спуск, и тело нерасторопного соседа безволь­но обмякло, оплывая в кресле.

Выглядывающая из-под серого пиджака дев­ственно-белая рубашка стала медленно окраши­ваться в рубиново-алый цвет немногим пониже правой ключицы. Из горла раненого хлынул обильный поток крови.

Пальцы мужчины в последний раз стиснули проволочную оплетку руля и медленно опусти­лись на колени — их свело нервной судорогой.

Только сейчас Лямзин обратил внимание, что у обычного водилы руки сплошь покрыты грубыми, пожелтевшими мозолями, а у этого субъекта они были гладенькими и белыми, как будто он никогда в своей короткой жизни не поднимал ничего тяжелее вилки и ложки.