Империя зла
Шрифт:
– Тот... ну у которого три... доедает вашего больного в коридоре, - невольно отступая в угол, сообщила Серафина,
– И его выпустила ты, безумная!
– вскричал Косицкий.
– Поделом вам за чудовищные опыты над людьми!
– крикнула Серафина.
– Да ты соображаешь, что натворила, дура?
– вне себя закричал Косицкий, бросился к столу и стал подряд нажимать какие-то кнопки.
– Откуда уж мне соображать, я же сумасшедшая!
– несмотря на весь трагизм положения Серафина не могла не удержаться, чтобы не подпустить доктору очередную шпильку.
– А звоните вы напрасно, персонал давно разбежался.
Она снова метнулась
– Стой, несчастная! Куда?
– доктор все же изловчился и поймал ее.
– Они же разорвут тебя в клочки!
– А как же больные?
– ехидно спросила Серафина.
– Черт с ними, с больными!
– проревел доктор и в ярости бросил молчавший телефон на пол.
Серафина выглянула в окно, и из груди ее вырвался возглас досады и разочарования - оба окна выходили в больничный садик.
– Телефон не работает, потому что я оторвала вам провод, - со вздохом сообщила она.
– Молодец!
– зло бросил Косицкий.
– Теперь наша жизнь зависит от того, как скоро мы доберемся до исправного телефона и позовем помощь.
Он выдвинул ящик стола, достал револьвер и торопливо стал его заряжать. Но когда доктор двинулся к двери, вслед за ним двинулась и Серафина.
– А ты куда?
– хмуро спросил Косицкий.
– Для вас помощь означает спасение, а для меня - смертный приговор, - буркнула Серафина.
– Поздно!
– сказал Косицкий.
– Эти выродки запрудили все здание.
Он первым вышел в коридор, за ним - Серафина. Санитары и обслуживающий персонал больницы почти в полном составе покинули корпус, бросив больных на произвол судьбы. Около кабинета уже никого не было, но остатки кровавого пиршества тригронга зверовидного были разбросаны по всему коридору. От страшного зрелища мутилось сознание, и тошнота подкатывала к горлу. Душераздирающие крики все еще неслись со всех сторон. Время от времени мимо проносились опьяненные свободой и безнаказанностью гнусные уродцы. Не обращая на них внимания, Косицкий направился к лифту, но и лифт не работал. Видимо, где-то повредили проводку. Чертыхнувшись и велев Серафине следовать за собой. Косицкий шагнул к лестнице. Там дорогу им преградил труп. Нелепо разбросав в разные стороны голые ноги и свесившись головой со ступенек, лежала девушка с двумя лицами. В ее горле зияла громадная рваная рана, свежая, еще не свернувшаяся кровь разлилась громадной лужей. На ее истерзанном теле имелись явные следы насилия. Не сомневаясь ни на йоту. Серафина сразу могла бы сказать, чья это работа.
Опасливо она перешагнула труп. Поднялись на последний, четвертый, этаж, Косицкий пошарил по карманам и спросил:
– Где ключи?
– Потеряла, - виновато сказала Серафина, не решаясь признаться, что в спешке бегства они остались у Алика.
Не долго думая, доктор поднял пистолет и выстрелил в замок. Дверь кабинета распахнулась. Серафина замешкалась на пороге, не зная, каковы намерения доктора, но он втолкнул ее в кабинет и закрыл дверь. Она ощетинилась было, но Косицкий, не обращая на нее внимания, подошел к окну и распахнул его.
– Поди-ка сюда, - позвал он Серафину, и та опасливо приблизилась.
За окном стояла темная душная летняя ночь. Где-то погромыхивал гром - собиралась гроза, но сколько Серафина ни вглядывалась, не могла ничего разглядеть, потому что все закрывала густая листва высокого тополя. Она вопросительно взглянула на Косицкого.
– Здесь забор подходит почти вплотную к зданию. По этому тополю можно перебраться
– Так вы... меня отпускаете?
– задохнулась Серафина.
– Не думаю, чтоб это было для тебя большим благодеянием, - мрачно сказал Косицкий.
– Ну, после сама увидишь. А пока беги, если сможешь.
Он полез в шкаф и достал моток бельевой веревки.
– Ты ловко вертелась на перекладине, сможешь, - сказал он, передавая моток.
– Там, с той стороны кроны, есть длинный сук, он выдается далеко за забор. Это единственный путь отсюда. Шоссе ведет в город - пойдешь направо.
– Спасибо, доктор, - дрогнувшим голосом сказала Серафина.
С этого момента она как-то по-новому взглянула на казавшегося таким холодным и жестоким человека.
– А как же вы, доктор?
– вдруг спросила она.
– Иди, кому сказал!
– прикрикнул Косицкий.
– Если сюда приедут, уже не убежишь.
– Да, постой, на вот, возьми, - он протянул ей четвертную бумажку,
– Что вы, что вы!
– попятилась Серафина.
– Бери, сказал!
– Косицкий сунул ей в нагрудный карман пижамы бумажку и подтолкнул к окну.
Задержавшись на подоконнике, она бросила на доктора полный признательности взгляд, спрятала моток веревки за пазуху и ступила на ближайшую ветвь. Сук подался под ногами, но она уже шагнула на другой и стала спускаться вниз, намереваясь по более толстым нижним сучьям перебраться на другую сторону. Тополь с толстым шишковатым стволом и раскидистыми ветвями был словно нарочно создан для подобных ей беглецов.
Серафина стремилась поскорее оказаться по другую сторону забора, но густой черный дым из окна третьего этажа неожиданно привлек ее внимание. Не в силах преодолеть любопытства, она подтянулась на руках, чтобы взглянуть на пожар.
В тот же момент руки ее едва не разжались - она только успела ухватиться за толстый сук, ибо увидела такое зрелище, что сердце остановилось у нее в груди и к горлу подкатил твердый комок.
Окно лаборатории было разбито, и редкая решетка не скрывала того, что делается внутри. Там, на полу, валялось несколько убитых и растерзанных больных. Буйный сумасшедший в полосатой пижаме восседал посреди лаборатории и распевал во весь голос непотребные песни. Перед ним, сложенный из разломанных тумбочек и полочек, горел костер. Над пылающим костром на железном пруте, протянутом от одного стола до другого, проколотое насквозь от головы до задницы, висело мертвое тело бедняги - пациента. Оно жарилось, шипело, облизываемое со всех сторон языками пламени. Густой дым взвивался под потолок и валил из окон, как в крематории, черное сало капало с мертвеца в костер, оглушительно шкворчало, стреляло и текло по полу широким пенящимся ручьем. Около кострища, скрестив по-турецки ноги, восседал сумасшедший и поливал жаркое касторкой из флакона с этикеткой. В другой руке безумца сверкал острый медицинский скальпель - им он отсекал от тела большие куски мяса и поедал со звериной жадностью.
Смрад и вонь наполнили лабораторию до потолка, трупное сало шипело и брызгало в разные стороны, ядовитые миазмы клубами валили из окна, вызывая в горле рвотные спазмы.
Не выдержав, Серафина отломила сухую ветку и швырнула в окно, чтобы отвлечь безумца от кощунственного глумления над трупом. Что тут сделалось! Сумасшедший со страшным криком вскочил на ноги, сорвал мертвеца с вертела и с нечеловеческой силой швырнул об стену. Распухший от жары труп взорвался, будто бомба, обрызгав стены и потолок.