Империя
Шрифт:
— Вы, конечно, знаете, что я босс Джима Дэя. Он призван обо мне заботиться. — Пока Уильямс наливал себе виски, Каролина заметила, что вопреки мелкому ситечку Китти темные чаинки на дне ее чашки сложились в приятный узор. — Не знал, что вы знакомы с Китти, мисс Сэнфорд.
— Я знакома с ее мужем. — Каролина осеклась, потом добавила: — Немного, когда он еще служил здесь контролером.
— Он далеко пойдет, имея за спиной поддержку отца Китти.
— Судьи?
— Судьи. О, этот человек настоящий центр власти. Хотя и одноногий. Он обеспечил Джиму победу на выборах.
— Именно поэтому мистер Дэй и женился на дочери судьи? — Каролина слегка сгладила грубость вопроса примирительным смешком. —
— Не знал, что «Трибюн» готова печатать материалы подобного рода. — Круглое красное лицо Уильямса приняло торжественное выражение; Каролина знала, что оно означает: политик, сказавший журналисту что-то лишнее, опасается теперь за последствия.
— Ни в коем случае. Моя «Дама из общества» могла бы позволить себе намек — если бы я позволила ей. Но я этого не сделаю. Брак для нас — святыня.
— Слова истинного стража морали нашей республики. Я в этом не сомневался. — Уильямс оглядел комнату. — О, вот и спикер.
— Мистер Кэннон [132] ? — Каролина посмотрела вокруг, надеясь увидеть эту величественную фигуру. Но Уильямс ошибся. Некто слегка похожий на спикера вошел в гостиную. Каролина его узнала, это был вашингтонский агент по недвижимости, чьей специальностью было обустраивать членов конгресса. — Это не Кэннон.
— Да, конечно. — Уильямс, похоже, был рад своей ошибке.
132
Кэннон, Джозеф Гарни (1836–1926) — конгрессмен, спикер палаты представителей (1903–1911).
— Сейчас почти все разъехались по домам. Удивляюсь, что еще столь многие из нас задержались…
— Потомакская лихорадка?
— Это когда проигрываешь выборы. Тогда никак не можешь отсюда уехать. Но мы все время приезжаем и уезжаем, и чем чаще мы уезжаем — домой, я имею в виду — тем дольше мы здесь задерживаемся.
— Не могу дождаться, когда вы все вернетесь в ноябре.
— Вы очень добры, мисс Сэнфорд. — Уильямс расплылся в улыбке, и тут же Каролина почувствовала, как его рука легко прикоснулась к ее бедру. По крайней мере не ущипнул, подумала она, как это делают сенаторы, когда дама им нравится своими формами, зачастую оставляя на деликатной коже черно-синие отметины.
— Я подумала не о всем конгрессе, — сказала Каролина, ловко подвинув соседний стул, так что он оказался между ними, — а о прибытии в Вашингтон Уильяма Рэндолфа Херста.
— Он уже прислал мне свои первые пожелания, — сердито проворчал Уильямс. — Он хочет работать в комиссии по ассигнованиям и в комиссии по вопросам труда.
— Вы согласились?
— Черта с два. От черта он и получит эти комиссии, но не от меня. Вы знаете, этот болван вознамерился баллотироваться в президенты. Он хочет обойти всех.
— Ну, он не первый болван с такими намерениями, — сказала Каролина, увидев, что к ним приближается Дэй, — но будет первым болваном, которого выберут, если его, конечно, выберут.
Уильямс расхохотался громким не вполне трезвым смехом.
— Это очень смешно, мисс Сэнфорд. Да, да. В Белом доме было полно дураков, и иногда мне кажется, что сейчас там самый выдающийся из них, с его криками «Здорово!» и прочим трюкачеством… Джим, не знал, что ты бываешь в высшем свете.
Дэй улыбнулся Каролине и пожал ей руку.
— Мы старые друзья, или мне просто хочется так думать. Я был знаком с младшим Хэем, — сказал он Уильямсу, на лице которого появилось соответствующее случаю мрачное выражение.
— Как молнией сражен в расцвете сил, — сказал Джон Шарп Уильямс и, сжимая в руке стакан с виски, оставил хозяина дома
— У нас не так хорошо все складывается, — нейтрально заметил Дэй. На столе между ними стоял светлый бисквитный торт, от которого отрезали большой кусок. Женщины суетились на другом конце стола, поедая маленькие розовые пирожные, балансируя чашками, сплетничая.
— Вы имеете в виду выборы?
— Это единственное, что в этом городе имеют в виду. — Он посмотрел на Каролину; у него были голубые глаза, те, что «Дама из общества» недавно назвала «откровенно голубыми». Каролина надеялась когда-нибудь встретить пару лживых голубых глаз, чем могла бы уязвить «Даму из общества». Тем временем сама Дама из общества во плоти методично трудилась над тарелкой печенья «детские пальчики». У нее был свой метод: она начинала с ноготка — глазированного миндаля, а потом, в два прикуса, приканчивала пальчик, оплакивая руку, которую ей не дали укусить, но которая ее кормила, подумала вдруг Каролина; голова ее разрывалась от метафор, связанных с едой, и все потому, что рядом стоял мужчина, который ей нравился, был привлекателен и заставил ее думать… о еде. Есть здесь какая-то связь? Превратится ли она в богомола и сожрет его, как кусок бисквита, или она покорится ему, как того требуют, утверждала Маргарита, любовные отношения, и ее плоть станет тортом в его сладких зубах? Наверное, решила она, устав от плотоядных метафор, никто никого не сожрет, они станут похожими на обнаженные статуи в саду Сен-Клу-ле-Дюк, что, сплетясь мраморными руками, стояли в нелепых позах, причем обязательно под дождем — да, он и она виделись ей мокрыми и лоснящимися под проливным летним дождем, мужчина и женщина рядом, нет — прижавшись животами друг к другу, Венера и Марс, лицом к лицу, и струи воды стекают вниз. На тыльной стороне его руки, что держала чайную чашку, она увидела светло-золотистые волоски и попыталась представить себе статую Марса с волосами на интересных местах, но дождь прилизал волосы, как у мокрой собаки; да, волосатый мужчина больше всего похож на собаку, когда он не торт и не мрамор, а теплая враждебная плоть, к тому же мокрая. Каролина не была уверена, что ей доставит радость реальное мужское тело, даже если оно будет ей предложено, чего он, только что женившийся, видимо, не собирался делать.
— Каждый день по дороге в Капитолий я вижу, как растет дом вашего брата. Кажется, он будет размером с Капитолий.
— Не знаю, зачем ему здесь дом. — Победа Каролины в Вашингтоне была столь безоговорочна, что она могла выдержать конкуренцию со стороны брата. Все же Блэз пока контролировал состояние Сэнфорда, а Вашингтон выставлен на продажу и достанется исключительно тому, кто предложит низшую цену. Как только Блэз женится, настоящей миссис Сэнфорд станет его жена, а мисс Сэнфорд, сестра — старая дева, начнет угасать, какой бы газетой она ни владела. Кто захочет прийти в маленький дом в Джорджтауне, когда есть мраморный дворец на Коннектикут-авеню, двери которого всегда открыты? Она должна выйти замуж. Она должна построить дом. Она должна затащить Джеймса Бэрдена Дэя в постель. — Конечно, он хочет купить «Пост», но мистер Уилкинс не собирается продавать.
— Слава Богу. Нам нужна здесь хотя бы одна демократическая газета. — Каролина заметила, что у запястья светлые волоски кончаются, а затем опять появляются в изобилии на той части руки, что видна из-за расстегнувшейся запонки. Маргарита ее предупредила, что если она сохранит невинность еще на один сезон, она просто зачахнет. Как знамение, в комнату вошла Китти с блюдом маленьких пирожных, зловеще украшенных сушеными фруктами.
— Нет, нет. — Она отодвинула тарелку, почувствовав легкую дурноту. — Спасибо, — добавила она, почувствовав, что отказалась чересчур резко. — Ваши детские пальчики — сплошное объедение.