Империя
Шрифт:
— Именно. И Херст такой же сумасшедший?
— В чем-то еще более.
— Мы не должны спускать с него глаз, — сказал Джим, выходя из комнаты и направляясь вниз к гостям.
— Холодных голубых глаз.
— Особенно со всех шестипалых.
Вопреки мольбам Маргариты, Каролина отправилась в гости на яхту.
— Я должна выглядеть абсолютно безукоризненно, пока…
— Пока… что?
— Я делаю то, что должна делать. — Этот ответ вызвал поток беззвучных, слава богу, слез. На самом деле у Каролины еще не родился план, как избежать грядущей катастрофы. Она должна сохранять хладнокровие, говорила она себе, не делать ничего сгоряча и, уж конечно, не говорить никому.
Отец ее будущего ребенка, прогуливавшийся по палубе на корме яхты, выглядел очень импозантно на фоне острова Блок-Айленд за его спиной. Другие гости в ожидании обеда собрались в главном салоне. Хотя Каролина старательно избегала Джима, она не могла отказать себе в свежем воздухе. У нее в жизни не кружилась голова, а теперь она страшилась именно этого. Ощущения в ее теле были ужасны, и это еще мягко сказано; всякое могло случиться.
— Мне, должно быть, не следовало приезжать. — Джим улыбнулся. — Но Блэз настоял, а я у него в долгу — за мистера Херста, или, скорее, мистера Брисбейна.
— Я рада, что ты здесь. — Каролина изо всех сил старалась казаться оживленной. — Искренне рада.
— Я не представлял себе, как живут эти люди.
— Велико искушение?
— Нет. То, чем я занимаюсь, куда интереснее. Мне никогда не бывает скучно, а эти люди…
— Устраивают обеды для своих собак.
— Я только что познакомился с мистером Лером, — поморщился Джим.
— От этого нет спасения…
— Эта бедная девушка, на которой он женился…
— Ты это заметил?
— Мы, в наших краях, не такие уж простачки.
— Я так и не думала. — Каролину радовало, что благодаря шоковой ситуации, в которой она оказалась, она не испытывала никакого влечения к Джиму. Он же излучал сексуальную энергию, как пресловутое динамо Генри Адамса. Ей придется его охладить, решила она, не вполне уверенная, чего требовал и что позволял этикет беременности. Доктор, которого она анонимно посетила в Балтиморе, был настолько заинтересован гонораром за предстоящий аборт, что она решила к нему больше не обращаться. Она выжидала и сама не знала, чего именно.
— Теперь ты вернешься в свой Америкэн-сити?
Джим кивнул. Хотя его губы выглядели очень соблазнительно, она предпочла смотреть на Блок-Айленд.
— В понедельник. Китти беременна.
— О, нет! — удивление Каролины было столь спонтанным, что она, показалось ей, выдала себя с головой.
Но Джим просто усмехнулся в ответ.
— Для этого, как тебе известно, люди и женятся.
— Откуда мне это известно? — Она видела в этой ситуации макабрический юмор. — Понятия не имею. — Она овладела собой. — Она нездорова? Я имею в виду — у нее бывают приступы тошноты?
Джим кивнул, не проявив большого интереса к этой теме.
— Всегда при этом бывает неважное самочувствие.
— И когда же… будет ребенок?
— В октябре, полагает доктор.
В том же месяце, когда придет и ее срок. Он, как петух, прыгнул из постели в постель, может быть даже в один и тот же день. Впервые она поняла, насколько опасны мужчины. Мало того, что они наделены физическим превосходством, еще и эта ужасающая способность зачинать новую жизнь одним небрежным тычком. Права была мадемуазель Сувестр. Лучше сапфический образ жизни, «белый брак» между дамами, чем эта потная черная магия.
В дверях появился Блэз.
— Обед готов. — На этот раз она была рада появлению брата.
— У меня нет аппетита, — сказала она правду и вошла в салон одновременно с ударом гонга в столовой. Гарри Лер взял ее за руку, как в котильоне.
— Понятия не имел, что бывают такие красивые конгрессмены. — В краткий миг истины она подумала, что Гарри Лер знает. Но, конечно, он не может знать, и сердце ее забилось спокойнее. Не разовьется ли в ней скрытность, которая может выдать ее?
— Вы имеете в виду мистера Дэя? — Каролина улыбнулась Мэми Фиш, и та кивнула ей по-королевски. — Это приятель Блэза.
— На редкость привлекательная пара, не правда ли? — Лер звонко засмеялся. Каролина тоже засмеялась, и в голове ее внезапно созрел план действий.
Точно в полдень Каролина вошла в Павлинью аллею отеля «Уолдорф-Астория», в этот час довольно пустынную. Светский Нью-Йорк предпочел обосноваться в пределах сотни миль от города, а работающий Нью-Йорк в основном прекратил работу. Пустота и покой громадных залов навевали тревогу. Таким был, наверное, Париж, подумала Каролина, когда Бисмарк стоял у ворот.
Под пальмой ее ждал Джон Эпгар Сэнфорд, несколько полысевший и посеревший с тех пор, как они в последний раз виделись в Вашингтоне в прошлом году; он, как обычно, доложил о своих неудачных попытках расшевелить Хаутлинга. Поскольку в любом случае она скоро вступит в права наследства, они прекратили дело.
— Вы не сообщили в своей телеграмме, зачем вы хотите меня видеть, но я решил, что это касается нашего дела, и захватил документы с собой. — Он держал в руке кожаную папку.
— Все в порядке, — сказала она и села напротив. — Это не по поводу нашего дела. — Она отрепетировала множество зачинов, но ни один не казался верным. Придется положиться на вдохновение, решила она, но сейчас, когда они встретились, пришло не вдохновение, а легкая паника.
Джон спросил про вашингтонских Эпгаров. Каролина сделала ложный шаг.
— Один из них даже избран в конгресс. Джеймс Бэрден Дэй. Мне кажется, его мать…
— Я думаю, это его бабка была из Эпгаров, — сказал Джон. — Я знал ее.
— У него прелестная жена. — На этом Каролина оставила опасную тему. — Вам должно быть… — Она не сумела закончить фразу.
Однако Джон понял, что она хотела сказать.
— Да, мне довольно одиноко. Несмотря на обилие Эпгаров вокруг, я забыл, что такое семейная жизнь.