Имперский престол
Шрифт:
— Государь, она не на тебя озлобилась, она… ей… нет охоты у нее, как женщины. А ты брал ее с охотой, а без охоты она не хочет, — Иоанн был явно не коучем в сексуальных отношениях, но эта «охота-неохота»… Ему бы и риторику подтянуть.
Ладно бы, если нужно подождать, чем-то помочь жене, я же не зверь какой, но не знаю же что и делать. Жмякать девок по углам? Так было уже, не то это, не так. Я не могу довольствоваться только лишь физиологией, при этом использовать рандомное женское тело для опустошения своей похоти.
— Лекарь, ты лечил ее, много после разговаривал. Что не так? — спросил я молоденького лекаря, еще, по сути, учащегося школы, но одного
В какой-то момент, я даже приревновал Марка Лискина, надежду русской медицины и вероятного вирусолога.
— У царицы были поражены органы. Оспа не проходит бесследно, не только для кожи, но и для внутренностей. Боль у нее там… государь, — и этот не может называть вещи своими именами.
— Так разве ж это причина отталкивать меня и в монастырь уходить? И придет же к ней снова желание? — заинтересовался я. — Придет же?
— Я смотрю еще пятерых женщин, которые выжили после оспы. Наблюдая за ними, я понял, что женщины не хотят близости с мужчинами и чувствуют, когда это происходит, боли физические и терзания душевные, начиная ненавидеть мужей своих и все больше молиться, дабы замолить грех непочитания мужа, — объяснял мне лекарь. — Ну и оспины. Для любой женщины это скорбь по красоте.
— Отец Иоанн, ты слышал, что лекарь говорит? Временно все это. И я не стану силой брать жену, но хватит уже закрываться в горнице и рыдать. Жду ее сегодня на обеде! Коли не придет она, то и ты более в Кремле не появляйся! И только хоть что-нибудь скажешь о нашем разговоре Ксении… Ты понял, Иоанн! — я был строг и, действительно, готов был искать «козлов отпущения», чтобы хоть на ком отыграться.
Наступила пауза. Марк Савелич смотрел на духовника царицы, тот же стоял задумчивым. Было видно, что Иоанн не злится, не ищет путей, чтобы хоть как-то противостоять мне и не сделать требуемого, он решает, как именно уговорить Ксению. А со мной нечего бодаться. Газета, да и мои действия, сильно подняли имя государя, как защитника православия.
Да и Герману не с руки со мной даже пререкаться, учитывая, сколько именно денег направлено на церковь только в первом полугодии этого года. Мало того, организовав уже три Пушкарских избы: Московскую, Тульскую, Сольвычегорскую, я разрешил выделить отдельную избу, Колокольную. Так что часть мастеров теперь специализируются именно на колокольном производстве, при этом используются принципы мануфактуры, хотя в таком ремесле мастерство отдельного человека все еще играет большую роль.
— Отец Иоанн, ты иди и увещевай Ксению! Через час я иду обедать и хочу ее там видеть! — сказал я и указал рукой на дверь. — А ты Марк Савелич, останься.
— Государь, ты хотел узнать об опытах? — спросил лекарь Лискин, как только Иоанн ушел.
— Первое, что спросить хочу, Лискин, — я сделался еще более строгим. — Ты где, стервец, взял женщин, больных оспой? Я правильно понял, что сам и заразил?
Лекарь понурил голову.
— В глаза мне смотри, сука! — уже орал я, когда лекарь своим видом сознался, по сути, в преступлении.
— А как государь понимать болезнь? Нужно было баб опрашивать, за ними следить, кабы понимать, что с царицей происходит. Вот я что-то, да и понял. Ходил я к немцам, те ничего не знают, искал на торговище и персов, может у них в стране что знают о том, как женщина себя чувствует и отчего мужика… прости, государь, мужа, чурается, не подпускает, — после некоторой растерянности, лекарь выпрямился и, пусть в его глазах была обреченность, готовность умирать, он четко
Я молчал. Уже и не знаю, как к такому относится. Не бывает омлета без разбитых яиц. Нельзя изучить болезнь, если не исследовать ее носителя. До крыс и мышей не додумались. Но… заражать людей! С другой стороны, если я сейчас одерну Марка, могу сильно подорвать энтузиазм, который царит в лекарской школе.
— Слушай сюда, лекарь, — слово «лекарь» я выделил уничижительной интонацией. — Еще раз нечто подобное сделаешь, я посажу тебя на кол, который лично заострю. Лови мышей, заражай их, следи за повадками и всем прочим. Только так, но не на людях. Никто не должен узнать о том, что ты уже сделал. А всем умершим женщинам, их семьям со своих денег выдашь по двадцать рублей. Сколько умерло?
— Три, государь. Шестьдесят рублей… у меня нет столько, — голова лекаря вновь понурилась.
— Найдешь! Или заработаешь. Я дам тебе задание, коли все сладишь, так будет тебе сто рублей, может и больше, — сказал я, задумался над тем, что сейчас сам себе стану противоречить, но я же Царь, могу и так.
Обстоятельно, что только знал, я стал выкладывать сведения о прививке. Почему я раньше не стал ее вводить?.. Ну да лучше поздно, чем никогда. Хотя, нужно было уже начинать эту работу, глядишь, не было бы и семейных проблем.
Я говорил про то, как и где брать вещество для заражения. И тут и крылось противоречие с тем, за что я отчитывал Марка, так как я предлагал заражать людей. Пусть эти люди и будут осужденными уголовниками, но все равно, не мыши, явно.
Я помнил не так, чтобы много о прививках, но кое что знал. Источником этих знаний был кинематограф будущего, книги о попаданцах, да и так, на слуху оказались кое какие сведения. Важно, что нужны бычки, молодые, но зараженные оспой. Именно от них получается наиболее безопасная прививка.
Это дорого, очень дорого, да и в организационном вопросе крайне сложное мероприятие. Нужно сразу подготовить немалое такое количество бычков, квалифицированный персонал, определить очередность и план прививания. Много чего, в не одну тысячу рублей. Но… это нужно.
Возникал вопрос противодействия церкви. Меня тут не так, чтобы давно, убивали за то, что телятину ел, а я предлагаю большое количество бычков испортить. Но с церковью, думаю, на волне Вселенского Собора, справлюсь.
— Ищи сам людей. У тебя время до конца лета. После жду с докладом и предложениями. Вначале прививки нужно делать в войсках, после всех дьяков привить, тех, кто отправляется в Сибирь, чтобы не нести туда хворь, — заканчивал я наставления.
— Прививка… — смаковал слово Марк Лискин.
— Иди и думай! — сказал я, стремясь избавится от лекаря, которого одновременно хотелось и убить и похвалить.
Так что за лучшее ему пару месяцев не попадаться ко мне на глаза. Дам указание Пожарскому посодействовать Лискину, пусть они сами решают организационные вопросы, а я уже спрошу с князя.
Предстоял обед… Дело ведь не в том, что и как съесть. Я, может быть, за этим обедом и не притронусь к еде. Но мне нужно решить вопрос с женой. «Да», или «нет» — мне нужен ответ. Вот так, даже в рифму. Чувствую себя похотливым животным, которое по углам задирает девкам юбки. Не самое приятное ощущение. Но что делать, если природа требует, а жена отвергает? С моей стороны нет причин избегать супружеского долга. Оспины на лице? Да не так они и видны. Можно на лицо не так, чтобы и смотреть, тем более у жены имеется немало мест, достойных моего пристального взгляда и внимания.