Имперский престол
Шрифт:
Визирь улыбнулся. Все так, как он и желал. Достаточно хитрая комбинация сработала и больше нет никакого смысла бегать за персидским войском и использовать огромные ресурсы, но без результата.
— Я созываю Военный Совет… — визирь задумался и понял, что в собрании, по сути, и нет смысла. — Возвести всех ага [офицеров-командиров], чтобы были готовы к выдвижению. Как только Аббас увязнет в осаде крепости, вы обрушимся на его и сомнем.
Османы стояли в чуть более, чем однодневном переходе до Эрзерума и ждали уже две недели. Работала разведка, рядом с визирем находились далеко не глупые люди, которых можно было назвать «аналитиками». Вот они и посоветовали Кюджу Мурат-паше вывести половину
Аналитики убеждали визиря, что в этот раз шах Аббас не станет долго бегать от сражения. Дело в том, что земли на стыке Османской империи и Ирана разоренные. Тут сложно воевать не только туркам, но и персам, хотя логистическое плечо поставок продовольствия у шаха меньше, но ненамного. Так что Аббас теряет почти столько же ресурсов, как и султанское войско.
Еще один фактор, который говорил в пользу более активных действий персов и нацеленности их на крепости, это наличие в войске Аббаса осадных орудий. Визирь был сильно удивлен тому, что такие пушки у врага вообще есть. Он знал, что у русского царя такие имеются, но был почти уверен, что делиться таким ресурсом с, даже не союзниками, а только теми, кто ими может стать, глупо, не рационально. Да и русские сами были заняты войной с Речью Посполитой и все были уверены, что эта война не может быть столь скоротечной.
Но даже артиллерия в рядах противника не останавливала от реализации плана подставить Эрзерум, чтобы обрушиться на персов и вынудить тех принять бой в неудобной для себя позиции. В битве при Суфиане, которую скрупулёзно изучал визирь, Аббас победил скорее не из-за мощи своей армии, или даже измотавшей турок «скифской тактики» выжженной земли, а из-за глупости и неправильной оценки действий противника командующим османскими войсками Джигалазаде Юсуф Синан-паши. Подобные ошибки, когда турки были загнаны в ловушку мнимым бегством персов, допущено не будет уже потому, что такие операции готовятся, а визирь не даст персам время.
*……………*………….*
Эрзерум
18 июля 1610 года
Невыносимая жара, стоявшая уже пятый день, являла собой начавшееся сражение. Люди боролись с погодой, часто безуспешно, нередко со смертельным исходом. Санитарные потери возрастали с необычайной быстротой и всем было понятно, что именно сейчас нужна та самая победа над османами, чтобы чуть расслабиться и заняться противостоянием с жарой. Сейчас на переходах, в стоянии у стен крепости Эрзерума, спрятаться было почти невозможно. Те крайне редкие тени, в которых можно было укрыться и получить не спасение, а лишь чуть менее болезненный удар, использовались только лишь командованием, редко слугами и конями, но не рядовыми воинами
Русские войска были еще менее приспособлены к подобным вызовам природы, от чего резко, с каждым днем, возрастали потери. Воевода Степан Иванович Волынский уже не обращал внимание на внешний вид воина, за что ранее радел, спасались как могли и нередко рубаха, обмоченная в воде, использовалась, как чалма. Теперь русское воинство могло представлять собой оборванцев, полуголых людей, но организованных, дисциплинированных и вооруженных до зубов.
Во всем объединенном войске при переходах никогда не было больше шесть колодцев, а постоянно маневрировать рядом с реками было нельзя. Османы просчитывали стремление персов, ну и русских, заворачивать к водоемам, от чего стали учащаться засады и персы, реже русские, теряли людей.
Ситуация в некоторой степени сменилась
Степан Иванович, было дело, стал волноваться за новые санитарные потери, но от простуды люди не умирали, а, скорее, чувствовали дискомфорт. Но что более всего беспокоило военачальника, что русских, по сути, подставляли под османов. Прямо, уже не стараясь как-то прикрывать свои низменные намерения по отношению к северным союзникам, Аббас определил место в будущем сражении для русских полков.
Место это было на южном направлении, где на фронте в чуть более две версты было самое удобное место для удара по персидской группировке под Эрзерумом. Брать город Аббас рассчитывал своими силами, а вот противостоять турецкому войску, которое, судя по разведданным, находится в одном-двухдневном переходе, предстоит русским полкам. Персидский шах даже уклонился от ответа о том, будут ли готовы персидские резервы прийти на помощь русским, когда начнется сражение.
— Персидские воины будут готовы и стоять они станут за нашими укреплениями, — сокрушался, старавшийся всегда быть сдержанным воевода Волынский.
— Нужно уходить! Нас подставляют на убой, словно баранов, — заявил командующий конницей казачий атаман Иван Мартынович Заруцкий-Олелькович.
— От тебя ли я это слышу? — возмутился русский дипломат Михаил Игнатьевич Татищев. — Мы не можем не выполнить волю государя. Это не только предательство, измена, это и развитие Российской империи. Более миллиона рублей новыми деньгами — это торговля с Ираном.
— Ты оставь такие речи, а то, как Козьма Минин вещаешь. Вот сейчас слушаю тебя, как газету нашу «Правду» прочитал, — Волынский ухмыльнулся. — Все понятно и стоять будем. Будем же, лихой атаман Иван Мартынович?
— Куды ж денемся. Но опосля злее ворога для меня, чем перс не будет. Если только в тяжкую годину они не придут на выручку. Куды нам с осмью тысячами супротив турецких ста тысяч? — говорил Заруцкий.
Прозвучали бы подобные слова от кого другого, так можно было бы казака и крупнейшего русского помещика, благодаря землям своей супруги Софии, обвинить в трусости. Но Заруцкий стал символом отваги, той безумной, в которой кроме как волей божественного проведения, человеку не выжить. После некоторых подвигов и уже двух достаточно серьезных ранений, Ивану Мартыновичу и совесть и гордыня позволяли говорить правду.
Татищев же терзался сомнениями и ерзал на скамье, несмотря на то, что она была укрыта красивейшим ковром с большим и мягким ворсом. Хотелось, очень хотелось, Михаилу Игнатьевичу рассказать о реальных планах на эту войну, тех, которые были подкорректированы в Москве и для коррекции которых прибыла большая группа воинов, которых этот мир еще не знал.
Дело было не в том, что это были люди обучены подлому бою, в лучших традициях государевой школы телохранителей, или в том, что они прошли курсы подлых воинов, которые государь как-то назвал чудным словом «диверсанты». Но, главное, что это были лучшие в мире стрелки. Именно так, без ложной скромности — лучшие!