Имя мне — Легион
Шрифт:
— Хорошо, я прошу прощения. Теперь…
— Пошли.
Он повернулся ко мне спиной и двинулся. Помимо воли мое тело делало необходимые движения. Я последовал за ним.
Я открыл рот, чтобы произнести заклинания. Я не смог сказать ни одного слова. Я попробовал сделать жест. Безуспешно.
— Куда ты меня ведешь? — попробовал я сказать.
Слова выговорились совершенно правильно. Но он некоторое время не утруждал себя ответом. Свет двигался по искрящимся пластам какого-то металлического материала на отсыревших стенах.
—
— Почему? — спросил я. — Чего мы будем ждать?
Он снова засмеялся. Свет прыгал. Он не ответил.
Мы шли несколько минут. Я начал думать, что все эти тонны земли и камня надо мной слишком тяжелы. Я почувствовал себя в ловушке. Но я даже не мог должным образом паниковать в рамках этого заклинания. Я начал обильно потеть, несмотря на то что тянуло холодом.
Гном внезапно повернулся и пошел, протискиваясь через такую узкую трещину, которую я бы и не заметил, если бы шел здесь один.
— Проходи, — услышал я его голос.
Мои ноги последовали за светом, который теперь был между нами. Я автоматически повернул весь корпус. Я протискивался за ним достаточно долго, пока путь не стал расширяться. Грунт под ногами стал грубым и каменистым, свет бил вверх.
Гном вытянул свою ручищу и остановил меня. Мы находились в маленькой, неправильной формы камере — естественной, я полагаю. Ее наполнял слабый свет. Я осмотрелся. Я понятия не имел, почему мы остановились именно здесь. Рука Гнома шевельнулась и указала куда-то.
Я проследил его движение, но все еще не мог сказать, на что он пытался указать. Свет продвинулся вперед и затем закачался возле ниши.
Углы изменились, тени сместились. Я увидел ее.
Это была статуя откинувшейся назад женщины, изваянная из каменного угля.
Я подошел ближе. Она была очень хорошо выполнена и очень знакома.
— Я и не знал, что ты художник… — Я начал говорить и внезапно все понял.
— Это «наше» искусство. Не разновидность всемирного.
Я потянулся, чтобы коснуться темной щеки. И опустил руку.
— Это Ламия, не так ли? Это действительно она…
— Конечно.
— Почему?
— Она должна быть где-то, не правда ли?
— Боюсь, что я не понимаю.
Он снова захохотал:
— Ты мертвец, Феникс, и она тому причина. Я никогда не думал, что у меня будет возможность провести тебя этим путем. Но сейчас, так как ты здесь, все мои проблемы решены. Ты будешь отдыхать несколькими коридорами дальше, в пещере, где совершенно нет манны. Ты будешь ждать, пока я не пошлю за Оборотнем, чтобы он пришел и убил тебя. Он был влюблен в Ламию, ты знаешь. Вы же были друзьями. Я ожидал, что он сделает это раньше, но либо он был слишком неуклюж, либо ты слишком удачлив. Скорее всего, и то и другое.
— Итак, за всем этим стоит Оборотень.
— Да.
— Почему?
— Если бы я сам это сделал, это бы плохо выглядело. Я хотел быть уверенным, что кто-нибудь другой будет здесь, когда это произойдет. Чтобы мое имя было незапятнанным. В действительности я покончу с самим Оборотнем, как только он покончит с тобой.
Последний мазок совершенного творения.
— Что бы я тебе ни сделал, я хотел бы примирения.
Гном отрицательно покачал головой:
— То, что ты сделал, исключает возможность примирения.
— Скажи, будь любезен, в чем же я все-таки виноват?
Он сделал жест, и я почувствовал толчок, повернувший меня и заставивший меня двигаться обратно по направлению к коридору. Он следовал за мной.
Пока мы двигались, он спросил меня:
— Знаешь ли ты о том, что с каждым Звездопадом за последние десять или двенадцать лет содержание манны в Звездном Ветре становится чуть выше?
— Я уже десять или двенадцать лет не посещаю Звездопадов, — сказал я. — Припоминаю, содержание манны в тот последний год было очень высоким. С тех пор, когда мне приходила в голову мысль измерить содержание манны в определенное время, уровень оказывался неизменно высоким.
— Общее ощущение таково, что это увеличение будет продолжаться. Похоже, мы входим в область, более богатую манной.
— Это великолепно, — сказал я, снова выходя в коридор. — Но как это связано с твоим желанием устранить меня, с твоим похищением Ламии и превращением ее в уголь, твоим натравливанием Оборотня на меня?
— Очень просто, — сказал он, ведя меня вниз по шахте, где уровень манны уменьшался с каждым шагом. — Даже раньше те из нас, кто внимательно за этим следил, заметили, что уровень манны поднимается.
— Поэтому ты решил убить меня?
Он подвел меня к зубчатой дыре и показал, что я должен войти туда. У меня не было выбора. Мое тело подчинялось ему. Свет остался снаружи вместе с ним.
— Да, — сказал он, указывая мне в глубь пещеры. — Годы назад это было неважно — каждый имел право на свое мнение. Сейчас другое дело. Магия начинает возвращаться, глупец. Я собираюсь просуществовать достаточно долго, чтобы увидеть, как это случится, чтобы воспользоваться преимуществами. Я мог бы покончить с твоими демократическими сантиментами, когда это казалось лишь мечтами.
И тут я вспомнил наш разговор с Элайной по пути к берегу.
— Но, зная то, что я знаю, и видя, как ты относишься к этому, я понял, что ты тот, кто будет против нашего неизбежного лидерства в этом новом мире. Оборотень такой же. Именно поэтому я устроил все так, чтобы он уничтожил тебя, после чего я уничтожил бы его.
— Другие с тобой согласны?
— Только некоторые, их немного — так же как и твоих сторонников. Ковбой и Волк. Остальные пойдут за тем, кто победит, как всегда поступают люди.