Иная. Песня Хаоса
Шрифт:
— Ой, щепки у тебя как летят, — загородилась рукой Котя. — Глаза береги!
— Да умею я кое-что, ты не думай, — улыбнулся он, подмигнув. — Я тебя еще удивлю.
— Не сомневаюсь, — отозвалась Котя, невольно улыбаясь. — Хотя зачем…
Если он считал ее лишь путеводным огоньком, то и показывать себя с лучшей стороны ничто ему не велело.
— Ты за водой? Осторожней там за околицей.
— Ручеек рядом совсем. Колодцев нет у них, — отмахнулась Котя. Но как только вышла в лес, ее охватила тревога. Все-то ей мнилось, что по следу идет кто-то. Кто-то смотрел сквозь заросли желтыми глазами. И она ужаснулась, узнавая в них Вхаро, проклятого главаря. Вскоре видение рассеялось отблеском вечернего солнца на заснеженных лапах пахучих елей.
«Все в порядке. Вен рядом, он слышит зов. Всегда слышит зов», — успокаивала себя Котя, привычно набирая полные ведра. Она корила себя за то, что превратилась в такую трусиху. Раньше-то и по лесу бродила с радостью, и за околицу мечтала вырваться. Но ведь раньше ее не пленяли, не выдавали замуж за мстительного разбойника. Она и не знала, кого теперь бояться, но чувствовала, что козни судьбы не закончились.
— Жених-то, поди, богатый был? — спрашивала уже в избе старушка. Котя к тому времени успела смыть сажу в бане. Чистое тело благодарно раскрывалось теплу и новой одежде. Теперь там избавлялся от пыли-грязи Вен Аур. Он вроде бы не дичился людских привычек.
— Не очень. Да нет уже тех богатств.
В уплату гостеприимства она оставляла один из браслетов, да еще вымела да вычистила всю избу. Помогать приветливой старушке оказалось делом приятным. Она работала по своей воле, а не приказу старшей жены. И вообще за время пути Котя поняла, как приятно самой принимать решения. И как приятно, когда рядом шагает верный добрый защитник. При мысли об этом сердце странно сжалось не то благотворной радостью, не то унынием.
— Так откуда вы, говоришь? — все так же выпытывала старушка, рассматривая полученный парчовый сарафан. Котя же радовалась, что на ней красуется самый обычный, не по размеру, старый, будничного зеленого цвета.
— С Больших Омутов.
Название это Котя слышала только один раз, когда отчим ездил в далекую деревню. То ли по делам охотничьего промысла, выменивая на что-то шкуры, то ли по иной причине. Впрочем, старушка тоже не выбиралась из своей глуши. Она только доверчиво кивала:
— Издалеча идете-то. У нас в Малых Дубочках редко странники бывают. Места глухие. Ой, и разбойники недавно здесь орудовали.
— Какие же разбойники? — поежилась Котя.
— Да все Однорукого лиходеи, слышали, может. Осторожнее будьте, когда пойдете.
От неприятно знакомых имен по спине прошел мороз. Котя ниже наклонила голову, делая вид, будто старательно вычищает ореховые скорлупки из-под стола.
— Вот уже и ночь на дворе, — сказал старейшина, входя в избушку и внося морозные порывы. За ним проследовал Вен Аур. Кудри его теперь вновь светились золотом, даже в отблесках тусклого печного огня. Он ясно улыбнулся Коте, словно опять красуясь собой. И это вновь не понравилось или, скорее, насмешило. «Хвастун!» — подумала Котя, но беззлобно.
— Да, куда уж вас гнать на большую дорогу, — кивнула мужу старушка. — Но в избе-то у нас места нет.
— Пустите хотя бы в сарай переночевать. Мы и тому рады, — скромно попросила Котя. Ей и самой не нравилось лишнее внимание. А еще она боялась, что хозяева как-нибудь испытают странников посреди ночи. Например, подвесят над изголовьем спицу или прочтут молитвы духам. Хотя под спицей Вен Аур и так беспрепятственно проходил.
«А если создания Хаоса — не зло вовсе?» — подумала Котя. Слишком уж не походил ее новый знакомый на все страшные образы из мрачных сказок и побасенок.
— Жених? — недоверчиво усмехнулся Вен Аур, когда странникам выделили место в сенном сарае. Он примыкал к дому одной стеной, отчего доходило тепло от печи. Котя уж отвыкла, проведя несколько ночей в чистом поле. Впервые полностью отогрелись руки и ноги. Тепло наполняло живительной радостью, пока за стеной выла поднявшаяся пурга.
— Надо же было что-то сказать! — хмыкнула Котя, хотя ее разбирал смех. Она понимала, что такими священными словами шутить нельзя. Но требовательный тон Вен Аура развеселил. Да еще впервые за время пути она не измоталась настолько, что сразу сковывал тяжелый сон.
— А вы всегда так «что-то говорите»? — допытывался собеседник.
— Не всегда, а когда нужно. Но нехорошо это, — притихла Котя, зарываясь в сено. — Вы в Хаосе совсем не врете друг другу?
— Нет, ну почему… Просто… «жених», — протянул неопределенно Вен Аур. Он устраивался рядом, по привычке согревая своим теплом. В человеческом облике они целомудренно спали спина к спине.
— Не говорить же мне: «я сигнальный костерок, а куда идем, сами не ведаем». Так бы нас и выгнали сразу или за юродивых приняли.
И они негромко рассмеялись, опасаясь, что старики услышат. Но Вен Аур погрустнел:
— Я и не хотел, чтобы ты так говорила.
— Сам же так назвал, — взыграла обида в Коте. Злопамятной она себя не считала, но все же рядом с Веном испытывала какую-то ревность к той… истинной любви создания Хаоса. Они ее вроде бы искали, но оба не представляли, существует ли она вообще. А пока все больше привязывались друг к другу. Жесткая и резкая Котена впервые отмечала, как приятно не таиться, не огрызаться, не прятать свою боль.
— Сам назвал, сам не верю, — выдохнул Вен Аур. — Ты говорила, что человека во мне нет. А вот я и кашу ел, и в этом теле держусь почти без усилий. Как думаешь, достаточно я человек?
Он слегка дотронулся до плеча задремывавшей Коти, повернул к себе. Сквозь темноту проступало его взволнованное лицо, слишком близко… Зов бился, точно растревоженное сердце. Они чувствовали друг друга в тот миг слишком отчетливо, будто не существовало ни сарая, ни избушки, ни мира вокруг. Лишь светились в темноте оранжево-зеленые глаза, лишь колыхалась безмолвная песня.